47 самураев история. Храм "47 самураев" Сэнгакудзи

Хорошая статья про знаменитую японскую романтичную легенду о самураях.

Ни одна полная история самураев не может обойтись без истории "47 ронинов", обогатившей японскую культуру и ставшей известной во всем мире благодаря многочисленным книгам, пьесам, комиксам и их экранизациям. Однако многие из них, в том числе и недавно вышедший на экраны фильм Карла Ринша, весьма далеко ушли от того, что случилось на самом деле.

Но сначала поясним сам термин: ронин — это самурай без хозяина. Возможно, отсюда его японское название "человек-волна", потому что он был отпущен в свободное плавание по воле волн. Ронином становились по разным причинам. Кого-то за разные проступки "увольняли" хозяева, ну, а кто-то рождался ронином.

Были и такие, о ком повествует и последняя экранизация истории 47 ронинов, — преданные слуги, взявшиеся за рискованное предприятие. Чтобы не бросить тень на доброе имя прежнего господина и его клан, они по доброй воле становились ронинами. Наибольшее количество ронинов пришлось на период сёгуната Токугава или Эдо бакуфу (1600-1868 годы).

На самом верху иерархической лестницы находился сёгун (первоначально воинское звание, ставшее впоследствии титулом военных правителей Японии), за ним следовали его подданные, военные феодалы — даймё. Их власть поддерживало многочисленное привилегированное сословие самураев. Внизу лестницы находились крестьяне, горожане, торговцы и парии. Какие-либо перемещения между сословиями были почти невозможны.

В 1651 году после смерти третьего сегуна — Токугава Иэмицу — к власти пришел его сын Иэцуна. Во время его правления произошли внешне практически не заметные, но исключительно важные для социального устройства страны изменения. За почти полвека мирного существования военное сословие страны претерпевало существенные изменения. Самураи становились государственными чиновниками, горожанами или крестьянами. В период Гэнроку (1688-1704 годы), который считается золотым веком Японии, появились ярчайшие примеры самурайской культуры. В это время были созданы классические воинские наставления "Будо сёсин сю" и "Хагакурэ", достигли небывалого расцвета многочисленные школы боевых искусств.

В правление капризного пятого сегуна Токугава Цунаёси (1646-1709 годы) был выпущен эдикт, запрещавший жестокое обращение и убийство всех живых существ: от лошадей, собак и кошек до комаров. Однако людей, нарушивших этот приказ, явно не признавали живыми существами и казнили.

"Даймио (дайме — территориальные владетельные князья средневековой Японии) Азано Наганори во время аудиенции в императорском дворце был оскорблен придворным Кира Иошихиде и обнажил против него меч. За этот проступок против строгого придворного этикета он был приговорен к смерти и сам должен был лишить себя жизни. Чтобы отомстить за его смерть, 47 самураев добровольно вышли из касты воинов, то есть сделались отвергнутым странствующим народом (ронин ) и приготовлялись полные два года к тому, чтобы найти своего врага. Наконец, в декабре 1702 года они явились к Иошихиде в замок, одолели стражу замка и убили оскорбителя их господина, на могилу которого они возложили голову убитого. После этого они все совершили самоубийство. Еще сейчас в день поминовения мертвых их могилы украшаются цветами как памятник непоколебимой верности", — написано в изданной в Санкт-Петербурге в 1905 году книге "Историческое развитие Японии", принадлежащей перу Х. Ванденберга.

Добавим, что Кира Ёсинака был потомственным знатоком ритуалов высшего ранга и должен был повести Асано наряду с прочими на церемонию. Чтобы усыпить бдительность своей жертвы, 47 ронинов под предводительством Оиси Кураносукэ Ёсио сделали вид, что предались пьянству и бросились во все тяжкие. Их не должна была коснуться и тень подозрения. А тем временем заговорщики готовились привести в исполнение план мести за своего господина.

Вот как описана эта история у Хироаки Сато: "Ночью четырнадцатого дня двенадцатого месяца, а если быть более точным, перед рассветом пятнадцатого года Гэнроку (1702 год), сорок семь самураев ворвались в дом Кира Кодзукэносукэ Ёсинака в Эдо и убили хозяина и многих его слуг. О своем поступке они немедленно сообщили властям, представив список участников нападения, и объяснили причину: они убили Кира, чтобы отомстить за своего господина Асано Такуминоками Наганори".

Итак, 14 декабря 1702 года 47 ронинов ворвались в замок 61-летнего придворного, носившего титулы кодзукэносукэ ("губернатора Кодзукэ") и "младшего капитана Левого крыла стражи Внутреннего дворца". Этот акт должен был продемонстрировать верность самураев молодому 35-летнему даймио Наганори и следование воинскому кодексу чести поведения бусидо.

Тогдашним властям пришлось решать нелегкую дилемму: наградить ронинов за то, что они более, чем кто-либо за минувшее столетие, исполнили долг и повели себя как истинные самураи, или наказать их за убийство. Восторжествовал закон. Брата Асано Дайгаку, адъютанта сегуна, посадили под домашний арест и конфисковали замок Асано в Ако, провинция Харима.

Спустя 50 дней после убийства, 46 оставшихся после нападения на дом Ёсихиде ронинов (один якобы погиб во время штурма) получили приказ совершить сэппуку (покончить с собой). "О том, что случилось с сорок седьмым, Тэрасака Китиэмоном, до сих пор существуют самые разные мнения. Одни считают, что он испугался и сбежал перед тем, как воины ворвались в дом Кира, другие — что он получил особые указания от управляющего Оиси и покинул отряд уже после того, как акт мести был совершен. Мы следуем, — пишет Хироаки Сато, — более распространенной версии, согласно которой самураев было сорок семь".

"В то время существовал судебный порядок, известный как кэнка рёсэибаи : в столкновении признавались виновными обе стороны. Хотя бы поэтому решение властями дела Асано и Кира выглядело несправедливым, — свидетельствует Хироаки Сато. — Это впечатление усиливалось еще и тем, что Кира был известен как жадный взяточник и вымогатель, без тени смущения пользовавшийся своими знаниями и положением. Несколькими годами ранее другой дайме одного с Асано ранга серьезно намеревался убить его".

Решение правительства вызвало негодование в Японии. Через 12 дней после массового акта сэппуку на подмостках появился первый театральный спектакль, рассказывавший об этом событии.

По этому поводу достаточно ясно высказался 65-летний британский академик и специалист по военной истории Дальнего Востока Стивен Тёрнбулл (Stephen Turnbull), который, в частности, консультировал и только что вышедший на экран блокбастер с Киану Ривзом (Keanu Reeves) в главной роли: "Сомнительно, сделали ли 47 ронинов что-либо для современной Японии, кроме как предоставили сюжет для бесчисленных пьес и рассказов, продемонстрировав миру, насколько примитивной и отсталой порой может быть Япония". При этом историк не голословно критикует, а в своем известном труде "Самураи. Военная история" (The Samurai. A military history) упоминает о положительных примерах следования кодексу бусидо и модели самурайского поведения.

Честь не продается, да?

Впрочем, в данном вопросе уважаемый академик Тернбулл все-таки немножко заблуждается. История мести ронинов из Ако стала первым событием в Японии, которое, как сказали бы в наши дни, вызвало "широкий общественный резонанс". Больше года после того, как 46 отважных воинов совершили сэппуку, самые обитатели Страны восходящего солнца: ученые, поэты, самураи, фехтовальщики и даже крестьяне и торговцы, — обсуждали это событие, высказываясь как в поддержку героев, так и осуждая их поведение. Те же, кто владел искусством письма, писали трактаты, брошюры, письма и даже заметки в местные газеты (в Японии они уже тогда издавались), в которых высказывали свою точку зрения на данную историю.

Поводом для обсуждения была не столько сама история мести, сколько парадоксальность ситуации: вынося приговор ронинам, правительство сегуна как бы осуждало ту идеологию, которую перед этим активно насаждала в японском обществе, то есть шло само против себя. Дело в том, что такое правило бусидо, как верность вассала своему господину, стало широко распространено лишь с начала мирной эпохи Эдо бакуфу. В редшествующий ей период междоусобных войн Сэнгоку дзидай подобная верность была скорее исключением, чем правилом.

Тогда самураи в массе своей спокойно предавали своих господ (вообще, две трети великих битв этого периода было выиграно благодаря предательству), переходили от одного дайме к другому, соблазнившись более высокой платой — одним словом, вели себя примерно так же, как европейские наемники-ландскнехты того же времени. Ничего удивительного в этом не было, ведь на войне каждый заботится в первую очередь о том, чтобы выжить. Однако когда война закончилась, властям потребовалось сочинить что-то такое, что могло бы держать в узде огромное количество профессиональных головорезов, для которых война была основным смыслом жизни и чья лояльность правительству в любой момент могла исчезнуть. Таким образом и родились многие положения кодекса бусидо, в том числе и то, что обязывало самурая быть верным своему господину.

Собственно говоря, все 47 ронинов были представителями того самого поколения самураев, которые родились уже в мирное время и усваивали положения бусидо с самого раннего возраста — для них он был единственной идеологией. Не следует удивляться тому, что они поступили именно так, как и велел данный кодекс. Однако власти сочли их поступок преступлением, тем самым поставив самих себя в весьма неловкое положение. Именно на это и указывали авторы трактатов, которые воспевали подвиг 47 храбрецов. Их оппоненты возражали им, находя в поступке ронинов различные мелкие детали, которые, по их мнению, бросали тень на всю историю мести и свидетельствовали о том, что ронины сделали это лишь из соображений собственной выгоды (а раз так, то наказание было справедливым).

Одним словом, поступок 47 ронинов наделал примерно столько же шуму в Японии того времени, как в наши дни — панк-молебен группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Обсуждение этого события длилось очень долго, и в конце концов спорщики так и не смогли придти к единому мнению, следует считать ли эту месть выдающимся примером самурайской доблести, или же, наоборот, постыдным преступлением. Точку поставило письмо, автор которого подписался просто как "Самурай". В нем были такие строчки: "Я не понимаю, почему вокруг столь заурядного события поднялось столь много шума. Эти ронины не проявили никакой особенной доблести — они просто сделали то, что был обязан сделать любой самурай. За что же все хвалят или порицают их, восхищаются их поступком или негодуют по поводу случившегося? Деяние их столь же обычно, как и цветение сакуры каждую весну…"

История 47 ронинов, или «Месть Ако» — одно из самых известных народных преданий Японии, которое ныне стало популярным во всем мире.

«Ронинами» в Японии называли воинов-самураев, которые либо утратили покровительство своего сюзерена, либо не смогли уберечь его от смерти.

В соответствии с японскими традициями, ронин был фигурой постыдной, подвергавшейся насмешкам и унижениям. Статус ронинов был незавидным, так как они не получали постоянного жалования от своих господ, что, в свою очередь, было необходимым условием для каждого настоящего самурая. Ронины стремились вновь поступить на службу, найдя себе нового покровителя. Не всегда это получалось, и многие оставались в статусе ронинов, зачастую добывая себе пропитание грабежом. С другой стороны, в японских преданиях есть истории о ронинах по убеждениям — свободных воинах, встававших на защиту бедняков. Такие истории перекликаются с английской легендой о Робин Гуде .

Сюжет о 47 ронинах иной. Он посвящен верности воинов своему господину, а также самурайскому «Кодексу бусидо».

Ссора во дворце «Собачьего сёгуна»

Эта история произошла в период правления Токугава Цунаёси , 5-го сегуна из династии Токугава, известного также как «Собачий сёгун».

Прозвище он получил за указ «О запрете лишения жизни живых существ», запрещавший под страхом смерти убивать бродячих собак, кошек и загнанных лошадей.

В 1701 году даймё (крупный феодал, владетельный князь средневековой Японии) Асано Такуми-но-Ками Наганори , или Асано Наганори из города Ако, был назначен для приема двух императорских послов во дворец сегуна.

Перед церемонией Асано Наганори должен был получить наставления у Киры Ёсинака , чиновника, который являлся потомственным знатоком ритуалов высшего ранга.

Кира Ёсинака имел славу мздоимца, и ждал от даймё подношений. Однако Асано Наганори никаких подарков чиновнику не сделал.

Токугава Цунаёси. Источник: Public Domain

Сэппуку с конфискацией имущества

Ёсинака, которому было около 60 лет, был крайне недоволен поведением князя. Не дав ему никаких наставлений, он вдобавок уничижительно отозвался о приготовлениях, которые вел сам Наганори.

Оскорбленный даймё выхватил меч и нанес обидчику несколько ударов. Ранения знатока ритуалов оказались несмертельными, а Асано Наганори заключили под арест.

Обнажать меч в дворце правителя было запрещено под страхом смертной казни. Сегун приговорил князя к смерти. Правда, с учетом его титула и положения, он получил приказ совершить сэппуку — ритуальное самоубийство методом вспарывания живота. В Европе этот ритуал более известен как харакири.

Вечером дня, когда был вынесен приговор, Асано Наганори совершил сэппуку.

В резиденцию клана, которому принадлежал князь, были отправлены послы, которые сообщили, что клан расформирован, его владения конфискованы, а все самураи объявляются ронинами.

Асано Наганори нападает на Киру Ёсинаку. Источник: Public Domain

Клятва мести

Новоявленные ронины собрались на совет, чтобы решить, как поступить. Одни предлагали искать нового господина, другие были готовы совершить сэппуку, третьи высказались за то, чтобы отомстить Кире Ёсинаке.

Кира, однако, был опытным придворным и знал, что мстители могут появиться. Он перебрался в укрепленный особняк, окружив себя воинами.

47 ронинов во главе с Оиси Кураносукэ , советником Асано Наганори, дав клятву отмстить, разошлись в разные стороны. Кто-то стал торговцем, кто-то бродячим лекарем, кто-то учителем фехтования. Сам Оиси переехал в Киото, где показательно предавался пьянству.

Все это должно было убедить Киру Ёсинаку, что бояться ему нечего. Но мстители зорко следили за его домом, ожидая подходящего момента.

Ждать пришлось более полутора лет. Час настал в 14 день 12 месяца 15 года эпохи Гэнроку. Ронины, собравшиеся в Эдо (ныне — Токио), выдавали себя за пожарных — плащ пожарного хорошо скрывал вооружение. Пожары в то время случались часто, и появление такого отряда не вызвало подозрений.

Отмщение

На рассвете 15 дня мстители, разделенные на две группы, атаковали особняк своего врага. Одна штурмовала главные ворота, вторая заходила с тыла. План был продуман до мелочей.

При штурме погибли 17 охранников, а еще более 20 были ранены. Ронины отделались легкими ранениями.

Атака ронинов на усадью Киры. Фото: www.globallookpress.com

Кира Ёсинака укрылся в помещении для хранения угля. Ему отсекли голову, которую отнесли в монастырь Сэнгакудзи, где был похоронен Асано Наганори. Ронины положили голову убитого врага на могилу хозяина, показав, что он отомщен.

Самый молодой ронин,16-летний Китиэмон Тэрасака , по приказу Оиси Кураносукэ отправился к вдове Асано Наганори, чтобы сообщить ей о том, что случилось.

Остальные ронины сдались властям.

О случившемся узнала вся страна, которая разделилась на тех, кто считал ронинов героями, и тех, кто называл их преступниками. Был озадачен и сёгун. Дело в том, что согласно «Кодексу бусидо» месть за убитого сюзерена для самурая являлась «гири» — священным долгом, который подлежал исполнению даже ценой собственной жизни.

Многие в Японии считали, что ронины должны быть помилованы. С другой стороны, это был заговор, в результате которого был убит заслуженный придворный чиновник и его слуги.

Сёгун постановил — все ронины должны совершить сэппуку.

Вечером 4 дня 2 месяца 16 года эпохи Гэнроку 46 воинов исполнили свой последний самурайский долг.

Они были похоронены в том же монастыре, что и их господин.

Могилы 46-и ронинов.

Т н "храм 47 ронинов", всемирно известный благодаря легенде о знаменитой мести клана Ако за своего вероломно убитого князя (даймё) Асано Наганори, находится в районе Синагава, в 15 минутах ходьбы от вокзала. Несмотря на свою колоссальную известность, монастырь Сенгакудзи - так он называется официально, - популярен у японских посетителей, иностранцы там почти не появляются. Может быть, потому что надо приложить некоторые усилия, чтобы найти его в лабиринте переулков Синагавы.

// sindzidaisya.livejournal.com

Сам Сенгакудзи имеет довольно древнюю историю, и ко времени всей истории с кланом Ако в январе 1703 года был семейным кладбищем клана Ако, к которому принадлежал Асано. Всю историю ронинов я пересказывать не буду, частично я о них написал в посте о выставке "47 ронинов" в Москве, с портретами самих мужественных ронинов: http://sindzidaisya.livejournal.com/1357 78.html

// sindzidaisya.livejournal.com

Добавлю несколько деталей, которые проясняют эту весьма туманную для европейца историю, особенно непонятную в сфере дикой популярности этого происшествия в самой Японии вот уже более 300 лет.

// sindzidaisya.livejournal.com

Даймё Асано стал жертвой интриг Кира Ёсихиса, крупного чиновника (фактически первого министра) при дворе сёгуна Токугава Цунаеси. Кира унижениями и издевательствами при дворе вынудил Асано обнажить меч и напасть на него прямо во дворце сёгуна в Эдо (Токио). Это было равноценно покушению на жизнь самого сёгуна и государственной измене, в Эдо вообще был запрещен въезд людей с оружием в руках. Асано судили и приговорили к смертной казни, он совершил сэпппуку (харакири), его имение и имущество конфисковали, а слуг и самураев выгнали. Они стали ронинами - самураями без господина. При этом надо помнить, что оскорбление клану Ако было нанесено у всех на глазах, имение Асано в Эдо было конфисковано в пользу Киры, и Кира, зная, что ему может угрожать месть самураев Ако, окружил себя армией телохранителей, а свой дом в Эдо превратил в настоящую крепость.

// sindzidaisya.livejournal.com

Кстати, у Асано было на службе более 300 самураев, он был очень высокопоставленным даймё. И только 47 из них решили отомстить Кире по кодексу бусидо за смерть своего господина. Остальные 250 ронинов Ако предпочли раствориться в народе, жить тихой и благополучной жизнью, и отказались участвовать в заговоре. Ну, как говорится, каждому своё.

// sindzidaisya.livejournal.com

Заговорщиков возглавил главный советник Асано Оиси Кураносукэ. Чтобы не вызывать подозрений Киры, бывшего фактически хозяином Японии, заговорщики 2 года вели себя, как обычные ронины, растворившись в низах общества. Сам Оиси развелся с женой, жил с любовницей и демонстративно пьянствовал, изображая, будто опустился на самое дно. Когда Кира после 2 лет слежки убедился, что ронины Асано опасности не представляют, ослабил контроль над кланом Ако, Оиси собрал всех заговорщиков и подготовил нападение на дом-крепость Киры.

// sindzidaisya.livejournal.com

Не буду вдаваться в подробности нападения, скажу лишь, что это была настоящая военная операция. Все случилось 30 января 1703 года. Ронины напали на поместье Киры, перебили охрану и телохранителей, но едва не упустили самого Киру, который спрятался в хорошо подготовленном тайнике. Шум и крики, доносившиеся из дома Киры, разбудили его соседей, и они прислали спросить, в чем дело, и что происходит в поместье рядом с ними, уж не нападение ли разбойников. В ответ Оиси учтиво раскланялся, сказал, что извиняется за беспокойство, и что шум сейчас прекратиться. После этого он нашел тайный ход, по которому ронины (не понеся никаких потерь, кстати) проникли в тайник и вытащили оттуда Киру. Ему предложили покончить с собой, но он отказался. и тогда Оиси просто отрубил ему голову.

// sindzidaisya.livejournal.com

После этого все ронины под барабанный бой прошли в наш монастырь Сенгакудзи и возложили голову убитого Киры на могилу Асано.

// sindzidaisya.livejournal.com

Правительство расценило это, как и должно было расценить - как мятеж в самой столице, проникновение с оружием и убийство крупного вельможи. И ронины были приговорены к смертной казни, им предложили почетную смерть - сэппуку (в противном случае им просто отрубили бы голову, как простолюдинам). 46 ронинов совершили сэппуку здесь, в Сенгакудзи 20 марта 1703 года, 47-го, самого молодого, помиловали и отправили в Ако гонцом. В народе началось волнение, люди открыто возмущались тем, что казнь несправедлива, что ронины исполнили правосудие и долг по кодексу бусидо. Совершенное ронинами правосудие (подобное робингудовскому) над зловещим всемогущим Кирой всколыхнуло страну. Правительство сёгуна старалось этого не замечать, тем более не поощрять память о мятежниках. Но тут случилось непредвиденное, что изменило весь ход истории.

// sindzidaisya.livejournal.com

23 октября 1703 года в 2 часа ночи произошло Великое землетрясение Гэнроку дайдзисин. Толчки разрушили до основания замок сёгуна в Эдо и многие городские кварталы. Это землетрясение было одним из трех крупнейших за всю эпоху Токугава, его мощность - 8,2 по шкале Рихтера. По Восточному побережью ударило цунами высотой до 10 метров. Толчки с небольшими промежутками сотрясали Эдо до мая 1704 года, не давая восстановить разрушенное. В замке сёгуна построили специальное укрытие от землетрясения, и многим казалось, что это бедствие не кончится никогда.

// sindzidaisya.livejournal.com

Бродячие проповедники в храмах открыто говорили, что это гнев богов за несправедливое наказание ронинов. В народе началось паломничество на могилы мужественных воинов, которые были явно противозаконно казнены.

// sindzidaisya.livejournal.com

Устрашенное непрекращающимся землетрясением правительство сёгуна, обеспокоенное паникой среди населения. выпустило указ о переименовании эпохи правления Гэнроку и отсчете нового периода истории Хоэй, что означало полный отказ от всех несправедливостей прошлого. 47 ронинов (46 казненных и 1 живой) были реабилитированы и прощены.

// sindzidaisya.livejournal.com

Собственно, после этого в народе начался настоящий культ ронинов Ако. Последний ронин был помилован императором, вернулся в Эдо, прожил 78 лет и был похоронен тут же, в Сенгакудзи, среди остальных товарищей.

// sindzidaisya.livejournal.com

Собственно говоря, тут же похоронен и сам Асано, и его предки и потомки.

// sindzidaisya.livejournal.com

Могилы 47 ронинов находятся на отдельном участке, к которому ведут указатели.

// sindzidaisya.livejournal.com

Удивительно то, что все надгробия и памятники сохранились практически нетронутыми даже во вторую мировую войну. К сожалению, не могу прочитать имена ронинов, как и не знаю истории каждого, хотя про любого из них написано все довольно подробно.

// sindzidaisya.livejournal.com

Во всяком случае, при необходимости их жизнеописания легко найти, но я такой цели не ставил.

// sindzidaisya.livejournal.com

Конечно, ходить среди этих захоронений, довольно однотипных по виду и содержанию, не очень впечатляет. Впрочем, другие захоронения видных вельмож или самих сёгунов Токугава и их родных, хотя и выглядят пышнее, но все равно строги и скромны по буддистским канонам.

// sindzidaisya.livejournal.com

В целом же это древнее место производит очень уютное впечатление. Странно, что тут вообще мало народу.

// sindzidaisya.livejournal.com

Возле самих могил я увидел только двух пожилых женщин, зажигавших свечи и ставивших их в божницу.

// sindzidaisya.livejournal.com

Еще была большая зона отдыха перед храмом, где сидели одни курильщики.

// sindzidaisya.livejournal.com

Предисловие

Сегодня мы поговорим об одной из самых известных легенд страны восходящего солнца, а именно о повести "Сорок семь ронинов из Ако". Предание повествует о 47 вассалах, которые отдали свою жизнь за честь своего господина. Следует отметить, что существует множество заблуждений и недомолвок по этому поводу. В этой статье на некоторые из них прольется свет.

История

В начале 18 века над замком Ако , провинции Харима , властвовал великий дайме по имени Асано Такуми-но Ками (в некоторых источниках Асано Наганори). Однажды один из придворных микадо был направлен ксёгуну Токугавы Цунаеши в город Эдо . Такуми-но Ками и не менее именитый Камэй Сама были назначены принимать высокого гостя, а также устроить великий пир в честь его прибытия. А даровитый чиновник Коцукэ-но Сукэ был назначен обучать господ этикету, предписанному по таким поводам.

Оба благородных господина каждый день посещали замок Широ , чтобы послушать наставления Коцукэ-но Сукэ . Последний был очень алчным человеком и ожидал большое вознаграждение со стороны великих даймё. Но вместо этого, он получил стандартное вознаграждение за свои усилия, как того предписывала древняя традиция. И после этого Коцукэ-но Сукэ затаил на господ злобу и отказался продолжать обучение. Также он не упускал возможности высмеять их при дворе.

*Токугава Цунаёши (徳川 綱吉; 23 февраля 1646 (Год Собаки) — 19 февраля 1709) — 5-й сёгун из династии Токугава, феодальный правитель Японии, руководивший страной с 1680 по 1709 год. Известен также под прозвищем Собачий сёгун.

*Микадо (帝(御門), «высокие ворота») — древнейший, теперь уже неупотребительный титул для обозначения светского верховного повелителя Японии, в настоящее время называемого тэнно (сын неба). Термин означал не только самого монарха, но его дом, двор и даже государство. Коренные японцы не используют этот термин — он был исключён из официальных документов.

*Эдо (江戸) — старое название Токио , современной столицы Японии, до 1868 года. Так называют старинную центральную часть города вблизи замка Эдо. В течение всего периода Эдо (1603—1867) город играл роль политико-административного центра Японии, хотя и не являлся столицей страны, роль которой в то время исполнял Киото. Город был резиденцией сёгуната Токугава , управлявшего Японией с 1603 по 1868 год.

Такуми-но Ками , сдерживаемый чувством долга, терпеливо сносил все выходки и насмешек в свой адрес. Но Камэй Сама был менее сдержан, и после очередной выходки впал в ярость и решил убить насмешника. И в первую же ночь, после окончания своей службы, он созвал своих советников на собрание. Он сказал им, что Коцуэ-но Сукэ его и Такуми-но Ками , когда они исполняли свой долг и несли службу при особе императорского посла. Он заявил, что не может мириться с таким грубым нарушением приличий. Он порывался уничтожить его на месте, но вспомнил, что это навлечет великое бесчестие на его род и будет стоить ему и его вассалам жизни. Он решил свести счеты со своим недругом на следующий день при дворе. После совещания, один из его верных слуг попросил аудиенции. Он был весьма прозорливым человеком и напомнил своему господину о последствиях такого решения. Но Камэй уже настроился на месть. Тогда слуга попросил прощения и удалился.

Но слуга понимал, такой исход событий не принесет ничего хорошего. Он долго обдумывал свой план действий и наконец рассудил, что Коцукэ-но Сукэ очень жадный человек и его можно подкупить. Он собрал все доступные деньги и лично приехал во дворец Коцукэ-но Сукэ . Встретившись с вассалами Коцукэ-но Сукэ, он отдал им золото и попросил передать искренние извинения от Камэй Сама . Известно, что он собрал около тысячи серебряных монет. Также советник выделил около ста монет для слуг Коцукэ-но Сукэ, чтобы они исполнили все в лучшем виде. Когда слуги увидели деньги, их глаза просияли от счастья и они поспешили к своему господину. Коцукэ-но Сукэ же обрадовался настолько, что сам лично принял советника Камэй Сама и уверил того, что на этом их разногласия закончены и что на следующий день он будет вежлив и особо тщательно проинструктирует Камэй Сама .

Камэй Сама с мрачной решимостью явился во дворец с целью навсегда избавиться от своего врага. Но в отличие от предыдущего дня, сегодня, Коцукэ-но Сукэ был крайне обходителен. Его почтительности небыль предела. Он расточал комплименты и просил прощения за свое бесстыдство. Камэй сама оттаял и отказался от намерения убивать Коцукэ-но Сукэ.

Но расточая комплименты, Коцукэ-но Сукэ не забывал оскорблять и всячески унижать Такуми-но Камэ . Тот терпеливо выносил все оскорбления и не придавал им внимания. Такое поведение злило Коцукэ-но Сукэ и он в конце концов заносчиво сказал: "Эй, господин Такуми , завязка на моем таби развязалась, потрудитесь завязать ее мне". Вне себя от ярости, Такуми-но Ками повиновался и завязал завязку на таби.

*Таби (足袋) являются традиционными японскими носками. Высотой до лодыжки и отсепарированным большим пальцем; их носят и мужчины, и женщины с дзори, гэта, и другой традиционной обувью с ремешками. Таби так же важны при ношении традиционной одежды — кимоно и других видов вафуку, в том числе и той, что носили самураи в средневековье. Наиболее распространённым цветом является белый, и белые таби надевают в официальных ситуациях, как, например, чайная церемония.

Тогда Коцукэ-но Сукэ, отвернувшись от него, раздраженно сьязвил: "О, вы так неуклюжи! Не умеете даже завязать завязки на таби как положено! Посмотрев на вас, всякий скажет: вот настоящая деревенщина, не имеющая никакого понятия о столичных манерах и приличиях". Это заявление насмешило окружающих и сам Коцукэ-но Сукэ разразился оскорбительным смешком. Затем он медленно направился в свои покои. Но Такуми-но Ками был взбешен. Он подбежал к Коцукэ-но Сукэ и выхватил свой кинжал, пока тот оборачивался. Такуми нацелил свой удар прямо в голову, но голову Коцукэ-но Сукэ защитила высокая шапка придворного.

И он отделался всего лишь легкой царапиной. Коцукэ-но Сукэ резко опомнился и стал спасаться бегством. Но Такуми догнал его и нанес еще один удар. Но промахнулся и воткнул кинжал в деревянный столб. В этот самый момент, старший самурай, по имени Кадзикава Ёшобей , бросился на помощь Коцукэ-но Сукэ и схватил разъяренного Такуми сзади. Коцукэ-но Сукэ благополучно сбежал.

Продолжение следует...

Японская легенда, по книге лорда Алджернона Митфорда

В уютном уголке среди священных деревьев в Таканаве, предместье Эдо, прячется Сэнгакудзи, или храм Родникового Холма, прославленный по всем краям страны своим кладбищем, где находятся могилы сорока семи ронинов, оставивших след в истории Японии, героев японской драмы. Легенду об их подвиге я и собираюсь поведать вам.
С левой стороны от основного двора храма находится часовня, увенчанная золоченой фигурой Каннон, богини милосердия, в которой хранятся сорок семь статуй самураев и статуя их господина, которого они так сильно любили. Статуи вырезаны из дерева, лица раскрашены, а облачение выполнено из дорогого лакового дерева. Как произведения искусства они, несомненно, обладают большими достоинствами, олицетворяя героический поступок, статуи удивительно похожи на живых людей, каждый одухотворен и вооружен своим излюбленным оружием. Некоторые – почтенные люди с жидкими седыми волосами (одному семьдесят семь лет), другие – шестнадцатилетние юноши. Рядом с пагодой со стороны дорожки, ведущей на верх холма, есть небольшой колодец с чистой водой, огороженный и обсаженный мелким папоротником, с табличкой, на которой имеется надпись, поясняющая, что «в этом колодце была омыта голова; мыть руки и ноги здесь запрещается».
Чуть дальше – прилавок, за которым бедный старик зарабатывает жалкие гроши продажей книг, картинок и медалей, увековечивающих верность сорока семи, а еще выше, в тени рощицы из величавых деревьев, находится аккуратное огороженное место, поддерживаемое в порядке, как гласит табличка, добровольными пожертвованиями, вокруг которого располагаются сорок восемь небольших могильных камней, каждый украшен вечнозелеными растениями, каждый с жертвенной водой и благовониями для успокоения духов умерших. Ронинов было сорок семь, могильных (мемориальных) камней – сорок восемь, и легенда о сорок восьмом характерна для представления японцев о чести. Почти касаясь ограды захоронения, находится несколько более внушительный мемориальный камень дорин-то, под которым лежит господин, за смерть которого праведно отомстили его приближенные.
А теперь приступим к повествованию. В начале XVIII века жил даймё по имени Асано Такуми-но Ками, властитель замка Ако в провинции Харима. Случилось так, что один из придворных микадо был направлен к сёгуну в Эдо, Такуми-но Ками и еще один знатный господин по имени Камэи Сама были назначены принимать его и устроить пир послу, а чиновник высокого ранга Кира Коцукэ-но Сукэ был назначен обучать их этикету, установленному для подобных случаев.
Оба благородных господина были вынуждены ежедневно приходить в замок сиро, чтобы прослушать инструкции Коцукэ-но Сукэ. Но этот Коцукэ-но Сукэ был человеком жадным до денег и, сочтя, что дары, которые два даймё, согласно освященной временем традиции, преподнесли ему за его наставления, слишком скромны и неподобающи его положению, затаил против них злобу и не взял на себя труда обучать их, а, напротив, старался выставить на всеобщее посмешище. Такуми-но Ками, сдерживаемый непоколебимым чувством долга, терпеливо сносил его насмешки, но Камэи Сама, который имел меньшую власть над собою, впал в крайнюю ярость и решил убить Коцукэ-но Сукэ.
Однажды ночью, когда его служба в замке была закончена, Камэи Сама возвратился к себе и, созвав своих советников на тайное совещание, сказал им:
– Коцукэ-но Сукэ оскорбил Такуми-но Ками и меня, когда мы несли службу при особе императорского посла. Это против всех правил приличий, и я намеревался убить его на месте, но напомнил себе, что, если совершу это на территории замка, расплатой будет не только моя жизнь, но и жизни членов моей семьи и моих слуг, поэтому я удержал свою руку. Пока жизнь этого негодяя еще приносит горе людям, но завтра, когда буду при дворе, я убью его. Я принял решение и не потерплю никаких возражений. – И, пока он говорил все это, его лицо бледнело от ярости.
Один из советников Камэи Сама был человеком весьма рассудительным и, поняв по виду своего господина, что все увещевания будут бесполезны, сказал:
– Слово нашего господина – закон; ваши слуги сделают все нужные приготовления, и завтра, когда ваша светлость отправится ко двору, если этот Коцукэ-но Сукэ снова будет дерзко вести себя, пусть он примет смерть.
Его господин остался доволен такой речью и с нетерпением принялся ждать наступления нового дня, чтобы вернуться ко двору и убить своего врага.
Обеспокоенный советник отправился домой, взволнованно размышляя о том, что сказал его господин. По мере размышлений ему пришла в голову мысль, что, поскольку Коцукэ-но Сукэ имеет репутацию скряги, его определенно можно подкупить и что лучше будет заплатить ему любые деньги, не важно сколько, чем допустить гибель своего господина и всего его семейства. Поэтому он собрал все деньги, какие только смог, и, вручил их своим слугам, чтобы они их несли, сам ночью приехал верхом во дворец Коцукэ-но Сукэ и сказал его вассалам:
– Мой господин, который теперь состоит при особе императорского посла, весьма благодарен его сиятельству Коцукэ-но Сукэ за то, что доставил ему столько хлопот, пока тот обучал его надлежащим церемониям, соблюдаемым при приеме императорского посла. Это – скромный дар, который он послал со мной, но он надеется, что его сиятельство соблаговолит принять этот дар, и вручает себя на милость его сиятельства.
С этими словами он предъявил тысячу серебряных монет для Коцукэ-но Сукэ и сто, чтобы их поровну разделили между собой его слуги.
Когда последние увидели деньги, их глаза просияли от радости, и они рассыпались в благодарностях. Попросив советника подождать немного, они отправились к своему господину и сообщили ему о богатом подарке, который был доставлен с почтительным посланием от Камэи Сама. Коцукэ-но Сукэ, предвкушая удовольствие от денег, послал за советником, чтобы его проводили во внутренние покои и, поблагодарив, обещал на следующий день особенно тщательно проинструктировать его господина по всем тонкостям этикета. Поэтому советник, видя внутреннее ликование скупца, возрадовался успеху своего плана и, откланявшись, вернулся домой в приподнятом состоянии духа. Но Камэи Сама, вовсе не помышлявший, что его вассалу удалось умилостивить его врага, лежал, обдумывая свою месть, и на следующее утро на рассвете отправился ко двору торжественной процессией.
Коцукэ-но Сукэ встретил его совсем по-другому – почтительности его не было предела.
– Сегодня вы пришли ко двору рано, господин Камэи, – сказал он, – не могу не восхищаться вашим рвением. Сегодня я буду иметь честь обратить ваше внимание на некоторые особенности этикета. Я должен попросить у вашей светлости извинения за мое прежнее поведение, которое могло показаться несколько грубым, но у меня всегда был вздорный характер, поэтому прошу вас еще раз меня простить.
И поскольку он продолжал вести себя подобострастно и говорить льстивые речи, сердце Камэи Сама постепенно смягчалось, и он отказался от намерения убить его. Так благодаря ловкости своего советника Камэи Сама и его дом были спасены от гибели.
Вскоре после этого Такуми-но Ками, который не послал подарка, прибыл в замок, и Коцукэ-но Сукэ изводил его насмешками больше прежнего, провоцируя издевками и завуалированными оскорблениями, но Такуми-но Ками делал вид, что не замечает этого, и терпеливо выполнял приказы Коцукэ-но Сукэ.
Такое поведение, вместо того чтобы дать положительный результат, лишь заставило Коцукэ-но Сукэ презирать его до такой степени, что он в конце концов заносчиво сказал:
– Эй, господин Такуми, завязка на моем таби развязалась, потрудитесь завязать ее мне.
Такуми-но Ками, хотя и сдерживал ярость от такого публичного оскорбления, все же подумал, что он на службе, поэтому обязан повиноваться, и завязал завязку на таби.
Тогда Коцукэ-но Сукэ, отвернувшись от него, раздраженно сказал:
– О, как вы неуклюжи! Не умеете даже завязать завязки на таби как положено! Посмотрев на вас, всякий скажет: вот настоящая деревенщина, не имеющая никакого понятия о столичных манерах и приличиях. – И с оскорбительным смешком он направился во внутренние покои.
Но терпение Такуми-но Ками подошло к концу, и этого последнего оскорбления он больше уже не мог снести.
– Остановитесь на минутку, господин! – воскликнул он.
– Ну, в чем дело? – осведомился тот.
И пока Коцукэ-но Сукэ оборачивался, Такуми-но Ками выхватил кинжал и нацелил удар ему в голову, но голову Коцукэ-но Сукэ защитила высокая шапка придворного, которую тот носил, и он отделался всего лишь незначительной царапиной. Коцукэ-но Сукэ стал спасаться бегством, и Такуми-но Ками, преследуя его, попытался во второй раз нанести удар кинжалом, но, промахнувшись, вонзил его в столб. В этот момент один офицер по имени Кадзикава Ёсобэй, увидев происходящее, бросился на помощь и, схватив разъяренного Такуми-но Ками сзади, дал Коцукэ-но Сукэ время благополучно спастись.Тут поднялся большой переполох и всеобщее смятение, а Такуми-но Ками разоружили, арестовали и заключили в одном из дворцовых покоев под стражу. Был созван совет, и по его решению пленника передали под охрану одному даймё по имени Тамура Укиё-но Дайбу, который держал его под строгим арестом в его собственном доме, к великой печали его жены и слуг. А когда обсуждение этого дела на совете закончилось, было решено, что, поскольку он нарушил закон и напал на человека на территории дворца, должен совершить харакири, то есть покончить жизнь самоубийством, вспоров себе живот; его имущество должно быть конфисковано, а семья – уничтожена. Так гласил закон. Итак, Такуми-но Ками совершил харакири, его замок Ако был конфискован в казну, а его вассалы стали ронинами, часть из них пошли на службу к другим даймё, а остальные стали торговцами.
Среди приближенных Такуми-но Ками был главный его советник, по имени Оиси Кураносукэ, который вместе с сорока шестью другими верными вассалами заключил уговор отомстить за смерть своего господина, убив Коцукэ-но Сукэ. Этот Оиси Кураносукэ отсутствовал в замке Ако во время нападения своего господина на обидчика, чего, будь он при своем господине, никогда бы не произошло, поскольку, будучи человеком мудрым, он не преминул бы умилостивить Коцукэ-но Сукэ, послав ему достойные подарки. Советник же, находящийся при его господине в Эдо, оказался не столь догадливым и упустил из виду эту предосторожность, что и повлекло за собой смерть господина и гибель его дома.
Поэтому Оиси Кураносукэ и сорок шесть его товарищей принялись строить планы отмщения Коцукэ-но Сукэ. Но последнего так хорошо охранял отряд, одолженный ему даймё Уэсуги Сама, на дочери которого он был женат, что они сочли единственным средством достичь намеченной цели – усыпить бдительность врага. С этой целью они разделились и переоделись: одни – в плотников, другие – в ремесленников, третьи же занялись торговлей, а сам их предводитель, Кураносукэ, отправился в Киото, построил там дом в квартале Ямасина, где пристрастился посещать дома самой сомнительной репутации и предавался пьянству и разврату, словно у него не было и мысли мстить за смерть своего господина. Тем временем Коцукэ-но Сукэ, подозревая, что прежние вассалы Такуми-но Ками могут замыслить покушение на его жизнь, тайно подослал в Киото шпионов и требовал от них точного отчета о каждом шаге Кураносукэ. Однако тот, окончательно решив ввести своего врага в заблуждение, чтобы он почувствовал себя в безопасности, продолжал вести беспутную жизнь в обществе продажных женщин и пьяниц. Однажды, пьяным возвращаясь домой из грязного притона, он упал на улице и заснул, и все прохожие осыпали его презрительными насмешками. Так случилось, что мимо проходил один из людей Сацума и сказал:
– Разве это не тот самый Оиси Кураносукэ, который был советником Асано Такуми-но Ками и который, не имея смелости отомстить за своего господина, предается женщинам и вину? Смотрите, вот он лежит пьяный на улице кабаков. Вероломная скотина! Малодушный недоумок! Он не достоин звания самурая!
Он плюнул и наступил ногой на лицо спящего Кураносукэ.
Когда же шпионы Коцукэ-но Сукэ сообщили об этом в Эдо, тот при таких новостях почувствовал большое облегчение и счел, что опасность его миновала.
Однажды жена Кураносукэ, горько опечаленная распутной жизнью мужа, пришла к нему и сказала:
– Мой господин, сначала вы говорили мне, что ваш разврат – только уловка, чтобы обмануть бдительность вашего врага. Но на самом деле это зашло слишком далеко. Умоляю вас, будьте немного сдержаннее.
– Не надоедай мне, – отвечал Кураносукэ, – я не желаю слушать твоего хныканья. А если тебе не нравится мой образ жизни, я с тобой разведусь, и можешь идти куда хочешь! А я куплю себе красивую молодую девушку из какого-нибудь публичного дома и женюсь на ней ради своего удовольствия. Меня тошнит при виде такой старухи, как ты, в моем доме! Поэтому убирайся отсюда! И чем быстрее, тем лучше!
Он впал в неистовую ярость, и его жена, испугавшись гнева мужа, жалобно умоляла его смилостивиться:
– О мой господин! Не говорите таких слов! Двадцать лет я была вам верной женой, родила троих детей, в болезнях и горе я была с вами. Вы не можете быть таким жестоким и теперь выгнать меня из дома. Сжальтесь! Сжальтесь надо мной!
– Хватит плакать! Это бесполезно! Я принял решение. Ты должна уйти. И дети тоже мне мешают. Если тебе угодно, можешь взять их с собой!
Услышав такие слова своего мужа, она в горе отыскала своего старшего сына Оиси Тикару и умоляла его заступиться за нее перед отцом и попросить, чтобы он простил ее. Но ничто не могло заставить Кураносукэ свернуть с пути, поэтому его жена была отослана назад в родительский дом с двумя младшими детьми. Но Оиси Тикара остался с отцом.
Шпионы донесли Коцукэ-но Сукэ обо всем без утайки, а тот, когда услышал, что Кураносукэ выгнал из дома жену и детей и купил себе наложницу и опустился до того, что предается разврату и пьянству, стал думать, что ему уже нечего бояться этих трусов – вассалов Такуми-но Ками, которым, по всей вероятности, не хватает храбрости отомстить за смерть своего господина.
Поэтому постепенно Коцукэ-но Сукэ стал менее внимательно наблюдать за вассалами Такуми-но Ками, отослал назад половину охраны, которую одолжил ему тесть Уэсуги Сама. Он и подумать не мог, что готовится попасть в ловушку, которую устроил ему Кураносукэ, горя желанием убить врага своего господина, который не задумываясь развелся с собственной женой и отослал от себя родных детей. Достойный восхищения, преданный своему господину человек!
Таким образом, Кураносукэ продолжал пускать пыль в глаза своего врага, упорствуя во внешне беспутном поведении. Но все его соратники собрались в Эдо и замыслили в качестве наемных работников и разносчиков получить доступ в дом Коцукэ-но Сукэ, где ознакомились с общим планом строения и расположением комнат и узнали, кто из его обитателей храбрец и честный человек, а кто трус, о чем они регулярно оповещали Кураносукэ. И когда, наконец, по письмам, приходившим из Эдо, стало ясно, что Коцукэ-но Сукэ основательно потерял бдительность, Кураносукэ возрадовался, чувствуя, что день отмщения настал. Назначив своим товарищам место свидания в Эдо, он тайком покинул Киото, обманув зоркость шпионов своего врага. Так сорок семь человек, сделав все для успешного выполнения своих планов, терпеливо ждали подходящего времени.
Стояла середина зимы, двенадцатая луна, мороз был жестокий. Однажды ночью, во время обильного снегопада, когда все вокруг стихло и мирные жители покоились на своих футонах, ронины решили, что не стоит ждать более удобного случая для осуществления их замыслов. Поэтому на общем совете они решили разделить отряд на две части, назначив каждому свое задание. Один отряд под предводительством Оиси Кураносукэ должен был напасть на главные ворота, а другой, во главе с его сыном Оиси Тикарой, проникнуть через заднюю калитку дома Коцукэ-но Сукэ. Но так как Оиси Тикара исполнилось всего лишь шестнадцать лет, Ёсида Тюдзаэмон был назначен его помощником.
Бой барабана по приказу Кураносукэ должен был стать сигналом для одновременной атаки, и, если кто-то убьет Коцукэ-но Сукэ и отрубит ему голову, он должен будет подать товарищам сигнал громким свистом. Те должны поспешать к нему и, опознав голову, отнести ее в храм Сэнгакудзи и положить ее как подношение на могилу их мертвого господина. Тогда они сообщат о своем поступке правительству и приготовятся ждать смертельного приговора, который наверняка будет им вынесен, в чем все ро-нины и поклялись.
Договорились выступить в полночь, и сорок семь товарищей, приготовившись к битве, уселись за прощальный ужин, поскольку наутро все они должны умереть.
Оиси Кураносукэ обратился к отрядам с такими словами:
– Сегодня ночью мы нападем на нашего врага в его доме. Его подданные наверняка окажут нам сопротивление, и мы будем вынуждены убить и их. Но убивать стариков, женщин и детей недостойно, поэтому я прошу вас внимательно следить, чтобы не лишить жизни ни одного беспомощного человека!
Товарищи встретили его речь громкими криками одобрения и стали ждать полуночного часа. Когда назначенный час пробил, ронины выступили. Яростно дул ветер и швырял снег прямо им в лицо, но они не обращали внимания на ветер и снег, торопливо шагали по дороге, горя жаждой отмщения.
Наконец они подошли к дому Коцукэ-но Сукэ и разделились на два отряда. Тикара с двадцатью тремя товарищами пошел к задним воротам. Четыре человека по веревочной лестнице, которую прикрепили к крыше над крыльцом, забрались во двор и, когда поняли, что, по всем признакам, обитатели дома спят, вошли в сторожку у ворот, где спала стража, и, не дав охране опомниться от изумления, захватили всех. Перепуганные стражники просили пощады, по крайней мере, сохранить им жизнь, на что ронины согласились при условии, что они отдадут им ключи от ворот; но те, дрожа от страха, сказали, что ключи хранятся в доме одного из их офицеров и что они не могут достать их при всем желании. Тогда ронины потеряли терпение, разбили на куски молотом большие деревянные запоры на воротах и распахнули их настежь. В тот же момент Тикара и его отряд ворвались во двор через заднюю калитку.
Тогда Оиси Кураносукэ отправил посыльного в соседние дома со следующим посланием:
«Мы, ронины, которые состояли прежде на службе у Асано Такуми-но Ками, нынешней ночью врываемся в дом Коцукэ-но Сукэ, чтобы отомстить ему за смерть нашего господина. Мы – не грабители, не бандиты и не причиним вреда соседним домам. Просим вас не тревожиться».
А так как соседи ненавидели Коцукэ-но Сукэ за жадность, они не объединились, чтобы прийти ему на помощь. Была предпринята еще одна мера предосторожности. Для того чтобы никто из находящихся в доме Коцукэ-но Сукэ не мог выбежать, чтобы позвать на выручку родственников, которые могли бы вооружиться и помешать осуществлению плана ронинов, Кураносукэ послал на крышу дома десять лучников с приказом стрелять во всех слуг, которые попытаются выбраться из дома. Отдав последние распоряжения и расставив всех по своим местам, Кураносукэ собственноручно ударил в барабан, подавая сигнал к нападению.
Десять вассалов Коцукэ-но Сукэ, услышав шум, проснулись и, обнажив мечи, бросились в переднюю защищать своего господина. В это же время ронины, растворив дверь прихожей, ворвались в ту же комнату, и тут произошла бешеная стычка между двумя сторонами, во время которой Тикара, проведя своих людей через сад, проник в заднюю часть дома. Коцукэ-но Сукэ в страхе за жизнь спрятался вместе с женой и служанками в чулане на веранде, в то время как остальные его вассалы, спавшие вне дома, в бараке, готовились прийти ему на выручку. Между тем ронины, ворвавшиеся через главные ворота, одолели и перебили схватившихся с ними десять вассалов, не потеряв ни одного человека, после чего, храбро проложив себе путь к задним комнатам, воссоединились с Тикарой и его людьми, и, таким образом, оба отряда снова слились в один.
Тем временем и остальные вассалы Коцукэ-но Сукэ вошли в дом, и началось общее сражение. Кураносукэ, восседая на походном стуле, отдавал приказания и руководил ронинами. Вскоре обитатели дома, поняв, что им не справиться с противником в одиночку, попытались послать за помощью к тестю Коцукэ-но Сукэ, Иэсуги Сама, с просьбой прийти на выручку со всем своим войском. Но гонцов перестреляли лучники, поставленные Кураносукэ на крыше дома. Оставшись без подмоги, они продолжали отчаянно сопротивляться. Тогда Кураносукэ крикнул громким голосом:
– Только Коцукэ-но Сукэ один нам враг, пусть кто-нибудь войдет в дом и доставит его нам, живым или мертвым!
Личные покои Коцукэ-но Сукэ защищали трое храбрых слуг с обнаженными мечами. Одному было имя Кобаяси Хэхати, другого звали Bаку Хандаю, а третьего – Симидзу Иккаку, все трое – умелые и верные воины, искусно владеющие мечом. Они были столь решительно настроены, что некоторое время удерживали ронинов на почтительном расстоянии, а один раз даже вынудили их отступить. Когда Оиси Кураносукэ увидел это, он, яростно заскрежетав зубами, закричал своим людям:
– Что такое?! Разве не клялся каждый из вас положить жизнь, чтобы отомстить за своего господина? А теперь вас отбросили назад какие-то три человека?! Трусы, недостойные, чтобы к ним обращались! Умереть, сражаясь за своего господина, – благороднейшее стремление верного слуги.
Затем, обращаясь к своему сыну Тикаре, он сказал:
– Эй, мальчик, вступи в бой с этими людьми, а если они не под силу тебе – умри!
Подстегнутый этими словами, Тикара схватил копье и сразился с Ваку Хандаю, но не мог устоять против него и, постепенно отступая, оказался в саду, где, потеряв равновесие, поскользнулся и скатился в пруд. Но когда Хандаю, намереваясь убить его, посмотрел вниз в пруд, Тикара ударом меча в ногу свалил своего врага наземь и, выкарабкавшись из воды, отправил его в мир иной. Тем временем другие ронины убили Кобаяси Хэхати и Симидзу Иккаку, и из всех слуг Коцукэ-но Сукэ не осталось ни одного способного сражаться. Увидев это, Тикара вошел с окровавленным мечом в руке в одну из задних комнат в поисках Коцукэ-но Сукэ, но нашел там только сына последнего, юного князя Кира Сахиойэ, который с алебардой в руке напал на него, но вскоре был ранен и бежал. Таким образом все люди Коцукэ-но Сукэ были убиты, сражение окончено, но и следа Коцукэ-но Сукэ не было найдено.
Тогда Кураносукэ разделил своих людей на несколько отрядов и велел им обыскать весь дом, но все оказалось напрасно: видны были только женщины и плачущие дети. И сорок семь человек уже начали было падать духом, сожалея, что, несмотря на все их усилия, врагу удалось спастись, и был даже один момент, когда все они в отчаянии уже были готовы одновременно совершить харакири; но перед этим решили предпринять еще одну попытку. Поэтому Кураносукэ вошел в спальню Коцукэ-но Сукэ и, дотронувшись до его одеяла, воскликнул:
– Я только что потрогал его постель, и она тепла, поэтому мне кажется, что наш враг недалеко. Он определенно скрывается где-нибудь в доме.
Ронины, воодушевившись, возобновили поиски.
Близ почетного места, в приподнятой части комнаты, в токономе висела картина. Сняв ее, ронины увидели большое отверстие в оштукатуренной стене. Пощупав копьем, они ничего там не нашли. Поэтому один из ронинов по имени Ядзама Дзютаро влез в дыру и обнаружил, что с другой стороны находится небольшой дворик, в котором стоит сарай для угля и дров. Заглянув в сарай, он заметил что-то белое в дальнем конце, до чего и дотронулся копьем. Тут на него набросились два воина, попытались зарубить его мечами, но он сдерживал их натиск до тех пор, пока один из его товарищей не подоспел к нему на помощь и не убил одного из нападавших, а с другим вступил в бой. Дзютаро тем временем вошел в сарай и стал обшаривать его копьем. Снова заметив что-то белое, он ткнул туда копьем, и раздавшийся тотчас громкий крик боли выдал человека. Поэтому Дзютаро кинулся на него, человек в белом одеянии, раненный в бедро, обнажил свой кинжал и замахнулся, чтобы нанести ему удар. Но Дзютаро вырвал кинжал из рук нападающего и, схватив его за шиворот, выволок из сарая. Тут подоспел другой ронин и стал внимательно рассматривать пленника. Они оба увидели, что это знатный господин, лет шестидесяти, одетый в белое атласное спальное кимоно, перепачканное в крови от раны, нанесенной Дзютаро ему в бедро. Двое убедились, что это не кто иной, как сам Коцукэ-но Сукэ. Спросили у него имя, но он им не ответил. Тогда они подали сигнал свистом, и все их товарищи тотчас же сбежались на зов. Оиси Кураносукэ, принеся фонарь, внимательно всмотрелся в черты пожилого человека и действительно признал в нем Коцукэ-но Сукэ. Если же нужны дальнейшие доказательства, то и они были налицо – шрам от раны на лбу, которую нанес ему их господин Асано Такуми-но Ками во время их столкновения в замке.
Исключив любую возможную ошибку, Оиси Кураносукэ опустился на колени и почтительно обратился к пожилому человеку со словами:
– Господин, мы – бывшие вассалы Такуми-но Ками. В прошлом году ваша светлость и наш господин поссорились во дворце, и в результате наш господин был приговорен к совершению харакири, а его род был разорен. Сегодня ночью мы пришли отомстить за него, как того требует долг всякого верного и преданного слуги. Прошу вашу светлость признать правоту наших поступков. А теперь, ваша светлость, мы просим вас совершить харакири. Я сам буду иметь честь быть вашим помощником и, когда со всем должным смирением отсеку голову вашего сиятельства, намерен отнести ее на могилу Асано Такуми-но Ками как подношение его духу.
Ронины из уважения к высокому сану Коцукэ-но Сукэ обращались с ним с величайшей почтительностью и неоднократно настойчиво убеждали его совершить харакири. Но тот, сжавшись, молчал и трясся от страха.
Наконец Кураносукэ, видя, что бесполезно увещевать Коцукэ-но Сукэ принять смерть как подобает благородному человеку, повалил его наземь и отрубил ему голову тем самым мечом, каким убил себя Асано Такуми-но Ками.
Тогда сорок семь товарищей, гордые сознанием исполненного долга, положили отрубленную голову в бадью и приготовились отправиться в путь, но, прежде чем выйти из дома, они старательно погасили весь огонь, чтобы как-нибудь не случилось пожара и соседи не пострадали.
Когда они были уже на пути к Таканаве, предместью, где находился храм Сэнгакудзи, стало рассветать, и народ высыпал на улицы, чтобы посмотреть на сорок семь человек, которые в окровавленных одеждах и с покрытым кровью оружием в руках представляли ужасное зрелище. И все как один восхваляли их, удивляясь их доблести и преданности своему господину.
Но каждую минуту ронины ждали, что тесть Коцукэ-но Сукэ нападет на них и отнимет у них голову, поэтому были готовы храбро умереть с мечом в руке. Однако они спокойно достигли Таканавы. Мацудайра Аки-но Ками, один из восемнадцати главнейших даймё Японии (покойный Асано Такуми-но Ками принадлежал к младшей ветви этого дома), был в высшей степени доволен, услышав о событиях последней ночи, и приготовился помочь ронинам в случае нападения на них. Поэтому тесть Коцукэ-но Сукэ не осмелился преследовать их.
Около семи часов утра они проходили мимо дворца Мацудайры Муцу-но Ками, князя Сэндай, который, услышав об их подвиге, послал за одним из своих советников и сказал ему:
– Слуги Асано Такуми-но Ками убили врага своего господина и теперь проходят мимо моего дворца. Я не могу не восхищаться их преданностью, и так как они, должно быть, устали и голодны после геройской ночи, то пойдите, пригласите их сюда и дайте что-нибудь перекусить и выпить вина.
Советник вышел и обратился к Оиси Кураносукэ:
– Господин, я – советник князя Сэндай, и мой господин приказал мне просить вас, так как вы, должно быть, измучены после всего, что вам пришлось вынести, зайти к нему и отведать скромного угощения, которое мы можем предложить вам. Это я говорю от имени моего господина.
– Благодарю вас, господин, – отвечал Кураносукэ, – как мило со стороны его светлости утруждать себя заботой о нас. Мы с благодарностью принимаем его любезное приглашение.
И вот сорок семь ронинов вошли во дворец, где их угостили кашей и вином, и все приближенные князя Сэндай приходили и всячески восхваляли их.
Тогда Кураносукэ обратился к советнику и сказал:
– Мы в долгу у вас за ваше гостеприимство, но, поскольку нам еще предстоит путь в Сэнгакудзи, вынуждены смиренно попросить у вас прощения за то, что покидаем вас так скоро.
И, рассыпавшись в многочисленных благодарностях хозяину, они покинули дворец князя Сэндай и поспешили в Сэнгакудзи, где их встретил настоятель монастыря, который вышел к главным воротам приветствовать их и проводить на могилу Асано Такуми-но Ками.
И когда они подошли к могиле своего господина, то омыли голову Коцукэ-но Сукэ в колодце поблизости и возложили ее перед могилой Такуми-но Ками в качестве подношения. После этого они пригласили храмового священника читать молитвы, пока ронины будут возжигать благовония – первым Оиси Кураносукэ, потом его сын, Оиси Тикара, а затем и каждый из сорока пяти остальных исполнил тот же самый обряд. Тогда Кураносукэ, отдавая все деньги, какие имел при себе, настоятелю монастыря, сказал ему:
– Когда мы, сорок семь ронинов, совершим харакири, прошу достойно похоронить нас. Полагаюсь на вашу доброту. Я могу предложить вам лишь ничтожную сумму, но, как бы мала она ни была, прошу вас употребить ее на заупокойные службы о наших душах.
И настоятель, дивясь преданности и мужеству этих людей, со слезами на глазах обещал исполнить их желание.
А сорок семь ронинов со спокойной совестью стали терпеливо ждать приговора правительства.
Наконец они были вызваны в верховный суд, где собрались префекты города Эдо и ёрики – помощники префекта, и там им был объявлен следующий приговор: «Поскольку вы, не уважая достоинство города и не боясь правительства, сговорились убить своего врага и насильно вторглись в жилище Кира Коцукэ-но Сукэ ночью и убили его, решение суда таково: за свой дерзкий поступок вы должны совершить харакири». После оглашения приговора сорок семь ронинов разделили на четыре партии и передали под надзор четырех даймё, во дворцы последних были посланы от правительства особые уполномоченные, в присутствии которых ронины должны были совершить харакири. Так как все они с самого начала были готовы к тому, что их ждет такой конец, то встретили смерть мужественно. Тела их были перенесены в храм Сэнгакудзи и похоронены перед могилой их господина Асано Такуми-но Ками. И когда молва об их подвиге распространилась повсюду, массы народа стали стекаться поклониться могилам этих преданных слуг.
Среди приходивших сюда помолиться оказался и знакомый нам человек Сацума. Распростершись перед могилой Кураносукэ, он сказал:
– Когда я увидел тебя лежащего пьяным на улице Ямасина в Киото, я не знал, что ты готовишь план отмщения врагу своего господина, и, принимая тебя за бесчестного человека, наступил на тебя ногою и плюнул тебе в лицо. Теперь я пришел попросить у тебя прощения и искупить свою вину перед тобою за прошлогоднее оскорбление.
С этими словами он снова распростерся перед могилой, вынул из ножен кинжал, вонзил его себе в живот и умер. Настоятель монастыря, сжалившись над ним, похоронил его рядом с ронинами, и его могилу до сих пор можно видеть рядом с могилами сорока семи товарищей.
На этом и заканчивается история сорока семи верных самураев.