Старцы беседы. Беседы с батюшкой

Чтобы понять яд, которым напоены книг типа «Старца Антония», надо знать необычность устроения православной Церкви. В истории известны два типа организации религиозных общин. Один из них можно назвать харизматическим. Эта модель предполагает, что статус религиозного лидера определяется личными дарованиями человека.

Отзыв о книге «Духовные беседы и наставления старца Антония»

Провокация по имени «Старец Антоний»

Чтобы понять яд, которым напоены книг типа «Старца Антония», надо знать необычность устроения православной Церкви. В истории известны два типа организации религиозных общин.

Один из них можно назать харизматическим. Эта модель предполагает, что статус религиозного лидера определяется личными дарованиями человека, его особыми духовными или магическими способностями (как вариант – в исламе и иудаизме – его личным образовательным цензом). Плюсы такой модели очевидны. Ее недостатком является неустойчивость. Тут и проблема определения доброкачественности духовного опыта лидера, и проблема передачи этого духовного опыта его преемнику.

Вторая модель организации религиозной общины – институциональная. Тут именно место красит человека. Предельно ясно этот принцип выразил Эразм Роттердамский, защищая папский принцип против Лютера: «Бог излил Дух на тех, кому Он даровал должность» . Плюс этой модели также очевиден: устойчивость и стабильность жизни в этой общине. Минус также нетрудно заметить: риск при передаче внешних полномочий потерять искорку духа.

В православии же оба этих принципа совмещаются. Институционально-иерархическое понимание духовенства освобождает прихожанина от необходимости исповедовать и экзаменовать священника, к которому он обратился за совершением таинства или требы. Христианин может не расспрашивать священника о его личной духовной жизни, а просто верить, что он послужит Таинству Литургии независимо от своих личных достоинств или недостатков. Ведь в этом случае священник делится не своим, личным и наработанным, а Божиим.

Но когда речь идет о духовном совете – тут можно искать «харизматика», то есть священника с личным духовным опытом. «Старца». Вот это сочетание священства и монашества, епископата и старчества дает Православию жизненность и устойчивость. И именно на разрыв этого двуединства и направлено острие нынешней «реформации». Главный ее тезис – противопоставление «старчества» епископату (а также приходскому духовенству и богословским школам).

В этой перспективе получившую широкое распространение книжку «Духовные беседы и наставления старца Антония» нельза охарактеризовать иначе как весьма удачный спецпроект по расколу Церкви. Рецепт его прост: конструируется рассказ о некоем благодатном старце. Имя и место его подвига шифруются (мол, не время открывать). Чудеса и подвиги добавляются в необходимом количестве. К ним добавляются нормальные святоотеческие духовные советы. Когда же читатель почувствует родное, святоотеческое в этой книжке и начнет ей доверять, ему будут предложены «новинки». Проверить ничего нельзя: ни издательство, ни автор ни даже год издания не указываются. Остается лишь верить в существование духоносного и образованного старца-исповедника, который учит, что…

Что бензин – это «адское топливо» . Что библиотеки вредны – ибо «каждый человек прочитавший до тебя книжку, оставляет в ней свой отпечаток – либо благодати, либо адского провала» (с. 269). Что «многоэтажки – сатанинское изобретение» (с. 207). Что «создатели электроники бесов сажают туда толпы» (с. 185) (вот, оказывается, что творится на российских оборонных предприятиях!). Что «государство уже является главным врагом спасения» (с. 173) .

«Старец Антоний» представляется как человек с классическим дореволюционным богословским образованием. Он, мол учился в семинарии «за стенами Лавры» еще в царские времена (с. 16). Вот только изготовители этого апокрифа тут промахнулись: семинария в стенах Лавры поселилась лишь в конце 40-х годов ХХ века, до революции в Лавре располагалась только Академия .

В странной семинарии учился «старец». По его словам, «Церковь учит, что антихрист войдет сразу в каждый дом… Сколько споров вызывало утверждение, что антихрист одновременно войдет в каждый дом. И мы в семинарии спорили, еще как спорили! Только с изобретением телевизора все стало понятным» (сс. 62 и 223). И где же это он нашел такое «учение Церкви»? В Писании нет ничего подобного. И у Отцов Церкви такого «пророчества» не было .

И хотя апокриф уверяет, что и с богословским образованием, и с греческим языком у «старца» все было великолепно, тем не менее он демонстрирует абсолютное незнакомство с богословским значением термина «соборный»: «Если бы в отношениях властных начальник-подчиненный было только всевластие одного и глубокое смирение другого, то не было бы необходимости и в Соборности Церкви. Но если бы не Соборность, не осталась бы Церковь и Православной – сколько раз хранителями истины оказывались одиночки, в то время как высшее священноначалие – еретики?!» (с. 83)

С образованием у «старца» плоховато. Оттого и говорит он, что «литвины, чухонцы, поляки – все испытали на себе падение, все прошли страшный путь вероотступничества, но не народ Святой Руси» (с. 257). Да уж вроде страшнее богоборчества и массового отпадения от веры и поругания святынь, чем у нас, ни у кого и не было… Но идеологическая догма тут застилает глаза «старцу». Ну, не любит он, например, городов и фабричный люд («Все это вражеская уловка – собрать людей вместе для совместной работы на заводах, оторвать от Божьего мира. А сами заводы тоже использовать по прямому назначению – уничтожение сотворенного Зиждителем!» – с. 206). Но разве в дофабричную эпоху село было христианским? Большую часть своей истории христианство было религией горожан. И таковой оно снова становится сейчас…

О католичестве у него самые фантастические представления – «Где место человеку, придумавшему, что если папа вынес приговор, не совпадающий с судом Божьим, то последний должен быть изменен в пользу мнения римского епископа. Кажется, так звучит?» (с. 152). Нет, не так. Совсем не так .

Даже об истории ереси жидовствующих у него весьма странное представление: «Все (!) типографии Литвы готовили еретические книги и под видом вещей послов возами завозили в Новгород, Москву» (с. 139). Автор книжки про «старца Антония» поставил восклицательный знак после слова «все». А я бы поставил большой знак вопроса с несколькими восклицательными знаками после слов «типографии Литвы». Дело в том, что в XV веке – веке, когда в Новгороде и появилась ересь жидовствующих (объявилась она в 1471 году), никаких типографий в Литве не было. «В начале 20-х годов XVI века Франциск Скорина приезжает в Вильно и в доме богатого белорусского мещанина Якуба Бабича основывает первую в нашей стране типографию, где издает «Малую подорожную книжицу» и «Апостол»» .

В церковнославянском и греческом языках «старец» силен ровно настолько, чтобы перевернуть смысл богослужебного выражения с ног на голову: «ад всесмехливый начатое дело высмеивания всего Божьего, духовного доведет до конца» (с. 62). Но в аду нет места для смеха. Там место плача. Христианин же может посмеяться над обманувшимся адом. «Ад всесмехливый» значит «ад, достойный всяческого посмеяния». В «Полном церковно-славянском словаре» протоиерея Григория Дьяченко говорится: «Всесмехливый – достойный всякого осмеяния или поругания» . Еще апостол Павел говорил: «Ад, где твое жало. Смерть, где твоя победа». Это некая издевка. Надо заметить, что и в некоторых апокрифах, размышляющих о сошествии Христа во ад звучит эта тема иронической издевки над сатаной.

Познания «старца Антония» в Писании видны из его призыва: «Евангелие следует понимать буквально – сказано бежать в пустыню, вот и беги, не обдумывая святые словеса» (с. 207). Но нет таких слов в Евангелии. «Старец» спутал модную ныне проповедь «Анастасии» и Евангелие . Христос говорит не о бегстве из города в пустыню, а о переходе из одного города в другой город же: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» ().

О пребывании Церкви в пустыне говорит не Евангелие, а Апокалипсис (вот уж книга, при чтении которой буквализм как раз опасен): «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени» ().

В пустыне, в которую «старец Антоний» призывает уходить сейчас (!) он рекомендует взять «буржуйку, лопаты, топоры, одежду, обувь – все, что поможет продержаться три с половиной года. И лекарства и спички и соль» (сс. 217-218). Однако, Апокалипсис и тут говорит нечто иное: «А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней» (). Если понимать это место буквально, к чему и призывает «старец Антоний», то в пустыне надо ждать ангелов с манной небесной, и тогда в «спичках, соли» и тайных огородах не будет нужды.

Вообще эта проповедь бегства на огороды удивляет. Зачем христианину так заботиться о продолжении своей физической жизни на лишние и страшные три с половиной года? Зачем эта забота о лекарствах, если христианин и так уж точно знает, последние дни истории космоса можно будет просто вычеркивать карандашиком из календаря, ведя отсчет от вполне ясной и последней даты (1260 дней со дня коронации антихриста)? Зачем такая забота о максимально удобном и не-мученическом проведении последних дней?

У американского писателя-фантаста Роберта Шекли есть рассказ «Битва» (подозреваю, в оригинале этот рассказ называется «Аrmageddon»). Итак близится день последней битвы, Армагеддона. К главнокомандующему генералу в бункер входит священник и от имени духовенства просит разрешения принять участие в Битве Господней. А вот дальше, пожалуй, стоит привести большую цитату:

«Верховный главнокомандующий Феттерер нервно забарабанил пальцами по бедру. Он предпочел бы остаться в хороших отношениях с этой братией. Что ни говори, а даже ему, верховному главнокомандующему, не повредит, если в нужный момент за него замолвят доброе слово…

— Поймите мое положение, – тоскливо сказал Феттерер. – Я – генерал, мне предстоит руководить битвой…

— Но это же Последняя Битва, – сказал священнослужитель. – В ней подобает участвовать людям.

— Но они в ней и участвуют, – ответил Феттерер. – Через своих представителей, военных.

Священнослужитель поглядел на него с сомнением. Феттерер продолжал: – Вы же не хотите, чтобы эта битва была проиграна, не так ли? Чтобы победил Сатана?

— Разумеется, нет, – пробормотал священник.

— В таком случае мы не имеем права рисковать, – заявил Феттерер. Все правительства согласились с этим, не правда ли? Да, конечно, было бы очень приятно ввести в Армагеддон массированные силы человечества. Весьма символично. Но могли бы мы в этом случае быть уверенными в победе?

Священник попытался что-то возразить, но Феттерер торопливо продолжал: – Нам же неизвестна сила сатанинских полчищ. Мы обязаны бросить в бой все лучшее, что у нас есть. А это означает – автоматические армии, роботы-перехватчики, роботы-танки, водородные бомбы.

Священнослужитель выглядел очень расстроенным. – Но в этом есть что-то недостойное, – сказал он. – Неужели вы не могли бы включить в свои планы людей? – Многие, – сурово произнес священник, – считают, что было ошибкой поручить Последнюю Битву военным. – Извините, – бодро возразил Феттерер, – это пораженческая болтовня. С вашего разрешения…

Он указал на дверь, и священнослужитель печально вышел.

— Ох, уж эти штатские, – вздохнул Феттерер. – Итак, господа, ваши войска готовы?

— Мы готовы сражаться за Него, – пылко произнес генерал Мак-Фи. – Я могу поручиться за каждого автоматического солдата под моим началом. Их металл сверкает, их реле обновлены, аккумуляторы полностью заряжены. Сэр, они буквально рвутся в бой.

— Превосходно, – подвел итог генерал Феттерер. – Остальные приготовления закончены. Телевизионная передача для населения всего земного шара обеспечена. Никто, ни богатый, ни бедный, не будет лишен зрелища Последней Битвы.

— А после битвы… – начал генерал Онгин и умолк, поглядев на Феттерера.

Тот нахмурился. Ему не было известно, что должно произойти после битвы. Этим, по-видимому, займутся религиозные учреждения.

— Вероятно, будет устроен торжественный парад или еще что-нибудь в этом роде, – ответил он неопределенно.

— Вы имеете в виду, что мы будем представлены… Ему? – спросил генерал Делл.

— Точно не знаю, – ответил Феттерер, – но вероятно. Ведь все-таки… Вы понимаете, что я хочу сказать.

— Но как мы должны будем одеться? – растерянно спросил генерал Мак-Фи. – Какая в таких случаях предписана форма одежды?

— Что носят ангелы? – осведомился Феттерер у Онгина.

— Не знаю, – сказал Онгин.

— Белые одеяния? – предположил генерал Делл.

— Нет, – твердо ответил Феттерер. – Наденем парадную форму, но без орденов.

Генералы кивнули. Это отвечало случаю.

И вот пришел срок.

В великолепном боевом облачении силы Ада двигались по пустыне. Верещали адские флейты, ухали пустотелые барабаны, посылая вперед призрачное воинство. Вздымая слепящие клубы песка, танки-автоматы генерала Мак-Фи ринулись на сатанинского врага. И тут же бомбардировщики-автоматы Делла с визгом пронеслись в вышине, обрушивая бомбы на легионы погибших душ. Феттерер мужественно бросал в бой свою механическую кавалерию. В этот хаос двинулась роботопехота Онгина, и металл сделал все, что способен сделать металл.

Орды адских сил врезались в строй, раздирая в клочья танки и роботов. Автоматические механизмы умирали, мужественно защищая клочок песка. Бомбардировщики Делла падали с небес под ударами падших ангелов, которых вел Мархозий, чьи драконьи крылья закручивали воздух в тайфуны.

Потрепанная шеренга роботов выдерживала натиск гигантских злых духов, которые крушили их, поражая ужасом сердца телезрителей во всем мире, не отводивших зачарованного взгляда от экранов. Роботы дрались как мужчины, как герои, пытаясь оттеснить силы зла.

Астарот выкрикнул приказ, и Бегемот тяжело двинулся в атаку. Велиал во главе клина дьяволов обрушился на заколебавшийся левый фланг генерала Феттерера. Металл визжал, электроны выли в агонии, не выдерживая этого натиска.

В тысяче миль позади фронта генерал Феттерер вытер дрожащей рукой вспотевший лоб, но все так же спокойно и хладнокровно отдавал распоряжения, какие кнопки нажать и какие рукоятки повернуть. И великолепные армии не обманули его ожиданий. Смертельно поврежденные роботы поднимались на ноги и продолжали сражаться. Разбитые, сокрушенные, разнесенные в клочья завывающими дьяволами, роботы все-таки удержали свою позицию. Тут в контратаку был брошен Пятый корпус ветеранов, и вражеский фронт был прорван.

В тысяче миль позади линии огня генералы руководили преследованием.

— Битва выиграна, – прошептал верховный главнокомандующий Феттерер, отрываясь от телевизионного экрана. – Поздравляю, господа.

Генералы устало улыбнулись. Они посмотрели друг на друга и испустили радостный вопль. Армагеддон был выигран, и силы Сатаны побеждены.

Но на их телевизионных экранах что-то происходило.

— Как! Это же… это… – начал генерал Мак-Фи и умолк.

Ибо по полю брани между грудами исковерканного, раздробленного металла шествовала Благодать. Генералы молчали. Благодать коснулась изуродованного робота. И роботы зашевелились по всей дымящейся пустыне. Скрученные, обгорелые, оплавленные куски металла обновлялись. И роботы встали на ноги.

— Мак-Фи, – прошептал верховный главнокомандующий Феттерер. – Нажмите на что-нибудь – пусть они, что ли, на колени опустятся.

Генерал нажал, но дистанционное управление не работало.

А роботы уже воспарили к небесам. Их окружали ангелы господни, и роботы-танки, роботопехота, автоматические бомбардировщики возносились все выше и выше.

— Он берет их заживо в рай! – истерически воскликнул Онгин. – Он берет в рай роботов!

— Произошла ошибка, – сказал Феттерер. – Быстрее! Пошлите офицера связи… Нет, мы поедем сами.

Мгновенно был подан самолет, и они понеслись к полю битвы. Но было уже поздно: Армагеддон кончился, роботы исчезли, и Господь со Своим воинством удалился восвояси».

Этот фантастический рассказ – хорошее противоядие против огороднических фантазмов «старца Антония».

Бегство, проповедуемое этим апокрифом, предполагает разлучение не только с городскими квартирами, но и с привычно-каноничным укладом церковной жизни . Это бегство от епископов.

Любимая мысль «старца Антония» состоит в постоянном напоминании о превосходстве «старцев» над предателями-епископами. «Кто обличал впавшее в арианство, монофизитство и прочие ереси священноначалие? Пустынные монахи-отшельники, старцы по нашему. Поэтому все было сделано, чтобы вытравить старчество из церковной жизни» (с. 134). Ну, а главный борец с ересью Ария кто был? Разве не святой епископ Афанасий Великий? А против Нестория кто восстал? Разве не святитель Кирилл Александрийский? А ересь монофизитов (как раз рожденную монахом Евтихием и ревностно поддерживаемую египетским монашеством) разве не обличал св. римский папа Лев Великий?

Как это и характерно для нынешней реформационной литературы, и книжка про «старца Антония» противопоставляет «простого народа» и предаталей-архиереев. «Высшее священноначалие, власть предержащие уже в ересь впали. Но не испорченный народ поддержал праведников» (с. 139). Вообще-то о народном протесте против движения жидовствующих ничего не известно. Протест начался как раз сверху: с новгородского архиепископа Геннадия – второго человека в иерархии тогдашней Русской Церкви.

И вот подобные ядовитые глупости переходят в этой книжке со страницы на страницу. Тут и комсомольские смакования «дорогих машин и неоскудевающих столов высшего духовенства» (с. 274). И разрезы скальпелем в стиле – «Временное правительство приветствовали все, вплоть до высшего архиерейства. Все, кроме старцев, признанных и нет» (с. 141). И личные мемуары, заставляющие вспомнить одного из сыновей Ноя: «Я ему говорю: простите, владыка, а Страшного суда не боитесь? А он мне: то ли будет, толи нет, а пожить и тут хочется!» (с. 100). И указания на сегодняшние реалии: «Проверку силы ада уже провели, присвоив всем номера. С молчаливого согласия, а то и прямого благословения духовенства вся страна превратилась в лагерь… У каждого храма есть настоятель, над настоятелем – архиерей. Кто только за его спиной стоит?» (сс. 132 и 227).

И все это – ради основного тезиса: «служить вне узаконенной государством церкви» можно (с. 197). Если ты считаешь, что тебя отстранили от служения за твою сверхобычную духовность – то имеешь полное право служить без благословения архиерея.

На упоминание о канонах, устанавливающих епископальную структуру церкви, следует ответ: «Единственный и неизменный принцип – соблюдение себя» (с. 289). «Отец Антоний, как соотнести ваше старчество с иерархией и четким порядком в церкви? – А кто благословлял великого Антония? А тысячи подвижников фивейских и нитрийских?.. Почему великий во святых Паисий остался в Валахии, не захотел он этой твоей иерархии?! А почему? Мню, что отнюдь не из-за архиереев, но потому, что Православие – это свобода духа и любое ограничение его уже протестантство» (сс. 286-287). «Ты хотел понять, чем наполнен этот дряхлый сосуд, как он вообще может без благословения правящего существовать, так ведь?.. С чьего благословения служили литургии на телах полуживых мучеников в римских тюрьмах? А причастие пустынников ангелами? Да что там говорить, примеров кажущегося нарушения принятых обычаев в житиях, и в самом Евангелии – множество!» (с. 288 и 190).

И вообще – ныне «окончание времен, вступают в силу другие законы» (с. 270). А то, что Апокалипсис назначен на завтра, для «старца Антония» вне сомнений: «Зачем выплавляется столько стали? Скажи, сколько килограмм железа вы используете у себя дома? Пускай сто килограмм. Умножь на число жителей, добавь нужды армии, общественных дорог. А куда все остальное девается? Идет же оно на подготовку прихода антихриста, вот куда! Значит, не нужно оно все это производство» (с. 257-258).

Правда, и тут есть противоречие внутри самой книжки. С одной стороны, она настаивает, что все самое страшное уже началось и чемоданы надо готовить уже сейчас. С другой, она претендует на предсказательность и обещает, что «Англии не будет, остров уйдет в море, отягощенный океаном грехов… То же ждет и Японию. Китай захлестнет большую часть России. Желтыми будут все земли за горами и после них. Африканцы заполнят наши города и веси» (сс. 170-171). «Скоро греховодники станут потчевать своих гостей блюдами из детских тел, людоедство будет восприниматься вполне нормальным действом, признаком хорошего тона. Ты доживешь» (с. 160). Ну, казалось бы, раз тебе так хорошо известно будущее, то можно установить и последовательность своих действий: вот сначала исчезнут Англия и Япония, потом придут китайцы, потом реклама будет зазывать в дорогие рестораны на дегустацию человечины, ну а потом и явится антихрист. Значит, в промежутке между предпоследним и последним актами и наступает время для бегства (если уж считать его полезным)…

Так проявляется главная линия апокрифа: тайные молитвенные дома и литургии без ведома местного правящего архиерея преподносятся в этой книге как подвиг, а не как нарушение канонических правил (при этом «старец Антоний» лицемерно на каждой странице врет, что он горой стоит за соблюдение этих правил). Впрочем, и правил-то он не знает, а потому и выдумывает, будто «Апостольские правила» запрещают священнику в мирской одежде заходить в алтарь (с. 285). А ведь во времена написания «Апостольских правил» еще не было никакой особой одежды для духовенства, богослужебные же облачения находились в алтаре и чтобы в них облачиться, в алтарь и нужно было сначала зайти в обычной одежде .

Если есть антиминс с мощами – этого достаточно для литургии без благословения правящего епископа (о том, почему именно русские антиминсы позволяют литургисать без архиерея эта книжка рассказывает на с. 191).

Антиминс – «вместо-престолие». Это по сути верительная грамота от епископа, которой он благословляет совершать Литургию в его отсутствие. Поэтому так важна на антиминсе подпись архиерея. А вот вшивание мощей в антиминс как раз необязательно: не мощи святого дают возможность совершения литургию а единство литургисающего священника с Церковью; единство и которое и выражается в его канонической связи с Епископом.

Поэтому и разворачивает священник антиминс на престоле в тот момент ектеньи, когда возносит моление о епископе . При возгласе же в конце ектении о оглашенных – «Да и тии с нами славят…» – священник целует антиминс. Но не то место, где в него вшиты мощи (русская традиция, которой нет у греков), а то место, где стоит подпись епископа. Тем самым священник берет благословение у своего архипастыря на совершение этой литургии в удалении от кафедрального собора.

Но по мнению лиц, стоящих за изданием книги «Старец Антний» подпись архиерея начинает считаться важнее самого архиерея. И в самом деле – в иркутской епархии в 2001 году три священника засобирались в леса – подальше от «печати антихриста», коей они сочли ИНН. Узнав об их призывах, к ним приехал архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим, чтобы уговорить беглецов продолжить их обычное пастырское служение. Диссиденты, однако, отказались сослужить со своим епископом и даже не подошли к владыке под благословение. По их мнению, архиерей, принявший налоговый номер, становится безблагодатным вероотступником. И тем не менее, уходя в тайгу, эти священники не забыли взять антиминсы, подписанные архиепископом Вадимом (по милости Божией двое из них уже вразумились и, принеся надлежащее покаяние, вернулись к нормальному церковному служению).

Появление практики раскольничьего обращения со святыми антиминсами, и появление «богословского» оправдания такой практики требует цекрвного обсуждения вопроса об антиминсах. Представляется целесообразным при смене правящего архиерея заменять все антиминсы в епархии – ибо приходские священники составляют собор вокруг своего живого и правящего архиерея, а не вокруг прошлого епископа. Храм, однажды освященный епископом, переосвящать новому архиерею уже не надо. Но зачем, вознося имя одного архиерея, целовать подпись совсем другого?

Святые мощи, вшитые в антиминсы, следует конечно, перелагать в новые антиминсы. Прежние же подлежат хранению в кафедральном соборе, как это и предписывает церковная традиция относительно забрызганных, стершихся или порванных антиминсов.

Возможен и иной вариант: не заменяя сам антиминс, дополнять его подписью нового правящего архиерея. При этом антиминс заново освящать не нужно. Но можно определить, что за дни Цветной Триоди (это время наиболее уместно, потому что Пятидесятница есть день рождения христианской Церкви и есть день сообщения апостолам тех благодатных даров, которые и переданы ими епископам), следующими за назначением нового архиерея, в этой епархии все антиминсы должны быть заменены или дополнены росписью нового правящего архиерея.

… В послании Президента В. В. Путина после захвата школы в Беслане сказано, что против нашей страны ведется необъявленная война. Было бы странно, если бы враги России разрушали ее государственную жизнь, убивали ее детей, но при этом оставили бы в покое духовный стержень русской жизни – Православную Церковь. И в самом деле, мы видим, что последние 10 лет одна за другой следуют попытки внести раскол в жизнь Русской Православной Церкви.

И линию желаемого раскола недруги Церкви и России провели чрез противопоставление епископата и монашества, монашества и духовных школ, монашества и приходского духовенства.

Газеты, анонимные листовки и брошюрки (а порой и не анонимные, а порой и имеющеи ложные благословения и ложные подписи) год за годом твердят одно: иерархия утратила духовность и православность; епископы не то тайные католики, не то масоны-экуменисты; священноначалие, если на него не надавить митингами, не может понять, кто по настоящему свят, равно как и не может увидеть настоящей же духовной опасности (в налоговых номерах или в паспортах).

Тотальное недоверие к епископам, помноженное на слух о наступлении антихристовых времен, дают «богословское» оправдание проповеди решительного самочиния и непослушания, а также практике беззастенчивого попирания церковных канонов. В конце концов в сознании людей, охваченных этой пропагандой, делается допустимым нарушение самого главного, что есть в церковных канонах: церковного единства.

Очень многое сложилось вместе: и массовое полузнайство, и наследие позднесоветского диссидентства, и властолюбие некоторых «православных публицистов», и рассчетливая игра наших недругов. Вместе это поставило нашу церковную жизнь на порог серьезной мутации.

Как ее остановить? – Для начала хотя бы перестать воспевать «простецкую веру».

Протодиакон Андрей Кураев

"Отец Илий: о воле Божией, предназначении человека и материальном успехе".

– Отец Илий, что для Вас общение с людьми?
– То, что я здесь для, меня как традиция или даже послушание. Так и отец Кирилл (архимандрит Кирилл (Павлов), духовник патриархов Пимена и Алексия II – ред.) здесь беседы проводил. Просто стараюсь помочь человеку, хотя я не знаю, насколько мне удается, что-нибудь хорошее сделать. Для меня это послушание.

– Чем можно доказать, что Православие единственно верный путь к Богу?
– Во-первых, надо сказать, что мы верим в Живого, Личного Бога. Бог это не есть какая то абстракция. Бог – Живой, Живое действие, Творец. И во-первых, Он непостижим. Вы, наверно, читали оду Державина «Бог»? Там сказано, что Бог Непостижимый и пространством Бесконечный. Конечно, Бог есть любовь, Он дал волю человеку, прежде всего. Вообще человек – высшее творение на Земле. Нет ничего сравнимого с человеком. И Господь, конечно, должен человеку дать понять, что существует Истина. На суде у Пилата Господь сказал, что Он свидетельствует об Истине. Истина – это Христос. Есть разные христианские деноминации и конфессии, но, однако, жизнь должна обнаружить, где же самый настоящий путь жизни христиан, истинное исповедание. Господь никого не принуждает, кроме того, что Господь дает возможность веровать. Человеку дан выбор. Свидетельство об истинности Православия должно само собой обнаружиться как истина. Прежде всего об этой Истине свидетельствует тот опыт христианской жизни, который дает нам православная христианская вера. здесь, конечно, доказательства показываются самой жизнью. Наша теология происходит от нашей православной жизни христианской.

– Какая молитва угодна Богу?
– Главная молитва та, которую Господь заповедал. Больше нет у нас молитв, чем молитва «Отче наш». Сам Господь ее дал. У евангелистов она: у Матфея, у Луки. Господь все слышит и прежде нашего прошения знает. Но Господь, может, что-то и не исполняет, потому что, опять таки и здесь проявляется любовь Бога. Господь делает все во благо человека и ничего не делает во зло человеку. Допустим, человек молится о выздоровлении, и, кажется, что Господь не исполняет его прошение. Но Господь исполняет. Только, допустим, мы хотели бы сразу поправиться, чтобы наша болезнь сразу прошла. Так мы по-человечески желаем. Но ведь Господь, какие страдания для человека перенес, чтобы человек получил полноту блага? А полнота блага не только в земном плане, а в вечности. Раз человек продолжает свою жизнь, значит, Господь этого хочет. Человека постигла болезнь – Господь хочет, чтобы он больше проявил ревности, больше молитвы, чтобы он в итоге как можно больше получил. Но человек умирает. Болезнь его прекращается. Он сам и его родственники молились, чтобы этот человек подольше жил, а Господь знает, что дальнейшая жизнь не даст ему в вечности больше блага. Если он продолжит жить, он больше нагрешит.

– Отец Илий, чем руководствоваться, чтобы правильно выбрать работу?
– Каждый человек выбирает работу по своим интеллектуальным, моральным способностям, желаниям, и по привязанностям. Многие, по традиции родителей, например, выбирают ту или другую работу. Конечно, если человек понимает, что работа связана со сделкой с совестью, то это уже говорит о том, что человек отходит от совести, и вера у него слабая. Такой человек больше предпочитает материальное, нежели духовное, нежели спасение. Мы рассматриваем нашу жизнь не только для временных благ в нашем посюстороннем мире. Если человек здраво рассуждает в своей жизни, то прежде всего понимает сущность нашего бытия в этом мире, и, конечно, не будет искать работу, которая связана с аморальным действием.

– Должен ли христианин заботиться о своем материальном благополучии?
– Каждый человек ищет блага в своей жизни, но чрезмерный поиск благ часто приносит вред. Человек иногда не понимает, что поиск благ не приносит пользы не только ему, но и другим людям, обществу. Если человек понимает сущность жизни, он реализует настоящее благо, как в духовном смысле, так и в материальном. Спаситель сказал: «Ищите прежде Царствия Небесного». Остальное Господь устраивает. Когда человека тяготит его совесть, тогда у человека нет мира в душе, нет радости. Никакие блага не дают мирной жизни и радости. Спаситель сказал: «Я есть Путь, Истина и Жизнь». Если человек отходит от этого закона, его ничто не будет удовлетворять: ни карьера, ни материальная благоустроенность. Это не приносит ему ничего хорошего.

– Какие опасности есть в мире для современного христианина?
– Опасностей, конечно, много. Старец Силуан Афонский говорил, что если бы все люди обратились к Богу, то на Земле был бы рай. Даже на Земле… Хотя практически это невозможно. Вся беда наша в том, что мир утопает во грехах. В Евангелии все сказано. Мир, так или иначе, придет к своему концу. Поэтому самое страшное, это личный грех человека. Идет дальнейшее отступление от нормы жизни. Сейчас самое страшное – это то, что люди думают о посюсторонней жизни.

Один философ говорит, что дьявол успел внушить многим людям, что его не существует. Но он существует. Он есть. Обычно на войне одна сторона учитывает силы противника. Иначе она будет побеждена легко. Непризнание действительности, реальности жизни, это и есть самая опасность. Люди не хотят признавать, что, отступая и падая, они попадают в бедствие. Это проявляется во всем. Начиная с личного поступка, если человек не признает закона Божия. И про руководителей сказано в Евангелии: «Если слепой слепца ведет – оба упадут в яму». Поэтому самое главное, что нам нужно – это признавать реальность жизни. Можно с уверенностью сказать, что духовный мир – это реальный мир. Поэтому вся беда нашей жизни заключается в том, что человек слишком гордо возомнил о себе. Зачастую человек не видит того, куда он идет, какая у него цель в жизни, что его ожидает в будущем. Человек отказывается все это признавать. Вот это и опасность.

– О чем вы молитесь?
– Что бы в жизни все у всех было хорошо. Прежде всего, чтобы не было потрясений, которые сейчас очень опасны для этого мира. Чтобы был мир.

– Как молодым семьям не бояться многодетности?
– Здесь была семья: муж, жена, с ними матушка игуменья была. Она говорит: в семье пятнадцать детей. Я подумал, что я не расслышал, правильно ли я понял. Шестнадцатого ждут. И они такие довольные. Даже чего-то привезли (улыбается). Некоторые думают: «Один ребенок, как же прокормить или воспитать?» Конечно, надо-надо детей. Конечно, сейчас очень много бесплодных пар. Брак у нас на низком уровне.

– Как узнать волю Божию?
– Будете молиться? Ведь это вопросы не материального порядка, а духовного. Важно, чтобы была чистая совесть, молитва и крепкая вера. Господь сам и откроет волю Божию. О воле Божией прежде всего сказано у нас в Евангелии: ищите прежде Царствия Небесного, остальное приложится.

Почему колдовство, порча или сглаз может воздействовать на человека? Пренебрегать ли ими, как неким суеверием, или попытаться понять, в чем суть явления? Как справиться с ложными взглядами на кол­довство, а также как необходимо жить, чтобы быть за­щи­щенным от колдовского воздействия?

На эти акту­альные вопросы дает ответ Старец Паисий Святогорец в своей книге «Духовная борьба», выдержки из которой предлагаем нашим читателям.

В каком случае колдовство имеет силу?

Раз колдовство подействовало, значит, человек дал диаволу права над собой. То есть он дал диаволу какой-то серьезный повод и потом не упорядочил себя с по­мощью покаяния и исповеди. Если человек исповедуется, то порча - даже если ее подгребают под него лопа­той - не причиняет ему вреда. Это происходит потому, что, когда человек исповедуется и имеет чистое сердце, кол­дуны не могут «сработаться» с диаволом, чтобы этому че­ловеку повредить.

Однажды ко мне в каливу пришел человек сред­них лет. Он пришел с наглым и бесцеремонным видом. Уви­дев его еще издалека, я понял, что он нахо­дится под бе­совским воздействием. «Я пришел, чтобы ты мне по­мог, – сказал он мне. – Помолись за меня, потому что я уже долгое время мучаюсь страшны­ми головными боля­ми и врачи ничего не находят». - «В тебе бес, – ответил я ему. – Он вошел в тебя, потому что ты дал диаволу права над собой». - «Да нет, ничего я такого не сде­лал», - стал он уверять меня.

«Ничего «такого» не сде­лал? - говорю. - А о том, как ты обманул ту девушку, что, забыл? Ну так вот, она пошла к колдуну и навела на тебя порчу. Теперь иди, проси у обманутой девушки прощения, потом поисповедуйся. Кроме того, над тобой надо прочитать и заклинательные молитвы, чтобы ты стал здоров. Но если ты не поймешь, не осознаешь своего греха и не покаешься в нем, то даже если все духов­ники со всего мира соберутся и будут молиться за тебя, бес все равно из тебя не выйдет». Когда ко мне прихо­дят люди с таким бесстыдством, я говорю с ними, называя вещи своими именами.

Еще один человек рассказывал мне о том, что его же­на одержима нечистым духом, она устраивает дома страшные скандалы, вскакивает ночью, будит всю семью и переворачивает все вверх дном. «А ты испове­дуешь­ся?» - спросил я его. «Нет», - ответил он мне. «Долж­но быть, - сказал я ему, - вы дали диаволу пра­ва над собой. Такие вещи ни с того ни с сего не проис­ходят». Этот человек начал рассказывать мне о себе, и, наконец, мы нашли причину того, что происходило с его женой.

Он, оказывается, посетил одного ходжу, который «на счастье» дал ему какую-то воду, чтобы тот окропил свой дом. Этот человек не придавал этому бесовскому окроп­лению никакого значения. А потом диавол разгулялся в его доме не на шутку.

Как освободиться от колдовства, порчи и подобных воздействий?

Освободиться от колдовства можно с помощью покаяния и исповеди. Потому что прежде всего должна быть найдена причина, по которой колдовство подейст­вовало на человека. Он должен признать свой грех, покаяться и поисповедоваться. Сколько же людей, изму­ченных наведенной на них порчей, приходят ко мне в каливу и просят: «Помолись за меня, чтобы я освобо­дился от этой муки!» Они просят моей помощи, но при этом не вглядываются в себя, не пытаются понять, с чего началось происходящее с ними зло, - для того, что­бы устранить эту причину.

То есть эти люди должны по­нять, в чем была их вина, и почему колдовство возы­мело над ними силу. Они должны покаяться и поиспове­доваться, для того, чтобы их мучения прекратились.

Как быть, если человек в тяжелом состоянии и сам пойти покаяться не может?

Его близкие могут пригласить в дом священ­ника, чтобы он совершил над несчастным Таинство Елеосвяще­ния или отслужил водосвятный молебен. Человеку, нахо­дящемуся в таком состоянии, надо давать пить святую воду, чтобы зло хоть немножко отступило и в него хоть немного вошел Христос. Одна женщина, ребенок кото­рой находился в cocтoянии, по­ступала таким образом, и от этого ребенок получил по­мощь. Она рассказала мне, что ее сын очень страдал, потому что на него навели порчу.

«Ему надо пойти поисповедоваться», - посоветовал я ей. «Отче, - воскликну­ла она, - да как же он может пойти поисповедоваться в том состоянии?» - «Тогда, - сказал я ей, - попроси своего духовника прийти к вам в дом, чтобы совершить водосвятный молебен, и дай своему сыну выпить этой святой воды. Однако будет ли он ее пить?» - «Будет», - ответила она. «Ну что же, - говорю, - начни с водосвятного молебна, а потом постарайся, чтобы твой ребе­нок поговорил со священником.

Если он поисповедуется, то сможет далеко отбросить от себя диавола». И действительно: эта женщина послушалась меня и ее сын получил пользу. Прошло немного времени, и он смог по­исповедоваться и стал здоров.

Возможно ли помочь самому колдуну или экстрасенсу?

Тут вон говоришь че­ловеку, у которого есть немного страха Божиего, чтобы он был внимателен, потому что, живя так, он идет по ложному пути, - и такой человек, даже имея страх Бо­жий, все равно продолжает дуть в свою дуду. А уж что говорить о колдуне, который сотрудничает с диаволом!

Как можно помочь такому человеку? Ты станешь гово­рить ему духовные вещи, а он все равно будет оставать­ся с диаволом. Колдуну не поможешь ничем. Только в случае, если творишь Иисусову молитву, когда он нахо­дится перед тобой - тогда бес может смешаться и кол­дун будет не в состоянии сделать свое дело.

Один человек был нездоров. И вот колдун - шар­ла­тан такой что поискать - пришел к нему в дом, что­бы «помочь». А больной творил Иисусову молитву. Он был очень простой человек и не знал, что пришед­ший к не­му – колдун. Поэтому Бог и вмешался в происхо­дящее. И посмотрите, что попустил Бог, для того чтобы несчаст­ный понял, с кем он имеет дело! Больной творил Иису­сову молитву, и бесы начали бить колдуна, так что кол­дун сам стал просить помощи у человека, в дом которо­го он пришел, чтобы его «исцелить»!

Колдун кричал: «На помощь!» - кувыркался по полу, падал, закрывался руками от ударов неви­димых врагов. Так что не думайте, что у колдунов сладкая жизнь и бесы всякий раз делают для них все, что только попросишь. Бесам достаточно уже того, что колдуны один раз отреклись от Христа. Вначале колдуны заключают с бесами договор, чтобы те им помогали, и на несколько лет бесы подчиняются их приказаниям. Одна­ко проходит немного времени, и бесы говорят колдунам: «С какой стати мы будем с вами церемониться?» А если колдуны не справляются с заданиями бесов, то знаете, как им потом достается?

Черные силы тьмы бессильны. Сами люди, удаляясь от Бога, делают их сильными, потому что, удаляясь от Бога, люди дают диаволу власть над собой.

Старец Паисий Святогорец. Слова. Т. III. «Духовная борьба». Монастырь Св. Ап. Иоанна Богослова. Суроти, Салоники. Издат. дом. «Святая гора». М. 2003 г. стр. 206-213.

Старец Паисий Святогорец о колдовском воздействии

Современный человек испытывает немало негативных воздействий, живет под непрестанным давлением стресса. И среди многих страхов, которые отягощают души современных людей набирает силу еще один страх, наверное такой же древний как и все человечество. Это страх колдовского воздействия, страх порчи и сглаза.

Время, в которое мы живем, западные социологи называют «постхристианским». Оно характеризуется тем, что народы, когда-то исповедующие христианство, в большинстве своем практически отвергли его. Подавляющее большинство современников живут вполне языческой жизнью. Поэтому боязнь магического воздействия в виде порчи и сглаза проявляется у них как следствие их удаления от Бога, нарушения Его Святых Заповедей и потом как духовное заболевание.

Как православному человеку относиться к этому духовному феномену и как правильно защититься от, несомненно реальной, духовной опасности? Предлагаем нашим дорогим читателям советы Старца Паисия Святогорца, извлеченные из его книги «Духовная борьба».
- Как колдуны вводят людей в заблуждение используя святыню?

- «Колдуны используют в своей ворожбе псалмы Давида, имена святых и тому подобное, но смешивают это с призыванием бесов. То есть подобно тому, как мы, читая Псалтырь, призываем помощь Божию и приемлем Боже­ственную Благодать, они, используя псалмы и святыни по­добным образом, совершают прямо противоположное: ху­лят Бога, отходят от Божественной Благодати, и после это­го бесы делают то, что те попросят. Мне рассказывали об одном парне, который пошел к колдуну, чтобы тот помог ему добиться какой-то цели. Колдун прочитал над ним что-то из Псалтири и паренек добился того, чего хотел. Однако прошло совсем немного времени, и бедолага на­чал угасать, таять как свечка. Что же совершил колдун?

Он взял в ладонь какие-то орешки, семечки и начал чи­тать над парнем пятидесятый псалом. Дойдя до слов «жертва Богу», он сжимал руку и выбрасывал зажатые в ней орехи, семечки, принося таким образом жертву бе­сам, для того чтобы они исполнили его прось­бу. Так с по­мощью Псалтири этот колдун хулил Бога.

Из этого можно понять, какой об­ман кроется за всеми их действиями! Используя священ­ные предметы, они обводят несчастных людей вокруг пальца. Люди видят, что колдуны зажигают свечи, «молят­ся» перед иконами, совершают подобные действия, - и доверяют обманщикам.

Виды колдовских манипуляций, с целью повредить человеку, и сеять вражду между людьми.

Они делают из воска куклу, похожую на человека. Когда к ним приходят и просят, чтобы, например, их враг ослеп, то они втыкают иголку в глаза куклы и при этом произносят имя человека, которого хотят ослепить. Они совершают и другие бесовские действия. И если человек, на которого таким образом наводят порчу, живет греховной жизнью и не исповедуется, то бесовское воздействие поражает его глаза. От боли они словно выходят из орбит! Человек обследуется у врачей, но врачи ничего не находят.

А какое зло делают людям медиумы, экстрасенсы, «яс­новидящие» и подобные им! Мало того, что они выкачива­ют из людей деньги, они еще и разрушают семьи. К при­меру, человек идет к «ясновидящему» и говорит ему о сво­их проблемах. «Гляди, - отвечает ему «ясновидящий», - одна твоя родственница, немного смугловатая, роста чуть выше среднего, навела на тебя порчу». Человек начинает ис­кать, кто из его родни имеет такие характерные признаки.

Не может быть, чтобы никто из его родни хоть немножко не был похож на ту, которую описал ему колдун. «А-а, - говорит человек, найдя «виновницу» своих страданий. -Так это, значит, она навела на меня порчу!» И им овладевает не­нависть к этой женщине. А сама эта бедняжка совсем не знает причины его ненависти. Бывает, что она оказала ему какое-нибудь благодеяние, но он кипит по отношению к ней ненавистью и не хочет даже видеть ее!

Потом он сно­ва идет к колдуну и тот говорит: «Ну что ж, теперь надо с тебя эту порчу снять. Для этого тебе придется заплатить мне кое-какие деньги». - «Ну что же, - говорит запутав­шийся человек, - раз он нашел, кто навел на меня порчу, я должен его вознаградить!» И раскошеливается. Видишь, что творит диавол? Он создает соблазны.

Может ли колдун исцелить больного?

Человека, кото­рого мучает бес, колдун может «исцелить» - посылая этого беса к другому человеку. Ведь колдун и диавол - это друзья-товарищи. Колдун говорит диаволу: «Выйди из этого человека и войди в того». То есть, изгоняя беса из человека, который находится под бесовским воздействи­ем, колдун обычно посылает его в того из его родственников или знакомых, кто дал диаволу права над собой.

Как-то мне рассказали, что одна женщина «исцеляет» больных, используя различные священные [символы и предметы]. Услышав о том, что она делает, я был пора­жен выдумкой, «искусством» диавола. Во время своих сеансов колдунья берет в руки крест и поет различные церковные песнопения. К примеру, она поет «Богородице Дево» и, дойдя до слов «Благословен Плод чрева Тво­его», плюет рядом с крестом, то есть таким образом ху­лит Христа, и поэтому демон ей помогает.

Таким образом она «исцеляет» - например, от душевной по­давленности [депрессии] - некоторых людей, заболевших из-за бесовского воздействия. Врачи не могут вылечить этих людей, а она их «исцеляет», потому что изгоняет из них беса, который давит на их души. А потом посылает этого беса к другому человеку. А многие из больных счи­тают эту колдунью святой! Они советуются с ней, а она потихоньку вредит их душам, губит их.

Необходимо внимание. Надо держаться подальше от колдунов, от колдовства, подобно тому, как человек дер­жится подальше от огня или змей. Не надо смешивать разные вещи. Диавол никогда не может сделать ничего доброго. Он может «исцелить» только те болезни, кото­рые вызывает сам.

Старец Паисий Святогорец. Слова. Т. III. «Духовная борьба». Монастырь Св. Ап. Иоанна Богослова. Суроти, Салоники. Издат. дом. «Святая гора». М. 2003 г. стр. 196-206

О преподобном Паисии Святогорце мы поговорим с его другом и духовным чадом, на протяжении двадцати лет находившимся рядом со святым угодником Божиим. Наш гость - насельник монастыря Кутлумуш афонский старец Анастасий.

Дорогие зрители, братья и сестры, предлагаем вам беседу с насельником афонского монастыря Кутлумуш. Он двадцать лет был другом и духовным чадом преподобного Паисия Святогорца. Своими воспоминаниями об этом дивном угоднике Божием поделится с нами отец Анастасий. Батюшка, начнем с самого любопытного: как проявлялась святость преподобного Паисия?

Когда мы приближались к старцу Паисию, то сразу становилось понятно, что это необычный человек. И мы, со своей стороны, может быть, иногда даже ничего не замечали: мы очень привязаны к земле и старались как бы потянуть его за руку вниз, а он пытался потянуть нас наверх - к духовной жизни.

Святость - это вообще странная вещь, обычные человеческие глаза не привыкли видеть ее. Поэтому когда кто-то находится рядом со святым человеком, он слышит разные мнения о нем: и за, и против. Старец Паисий от многих людей слышал разные вещи, но что было всегда: когда ты приходил к старцу Паисию, ты не мог взять и опустить его на землю - наоборот, он поднимал тебя сразу наверх. Важно было, что когда ты сидел рядом с ним, все проблемы, которые у тебя были, сразу заканчивались. Не нужно было ни спрашивать, ни говорить, ни что-то думать. Ты чувствовал только одно - что находишься в благодати, которая поднимает тебя на небо, и тебе больше ничего не надо.

Я хотел бы рассказать об истории святого Антония. Святость ведь очень близка к нам. Между великим Антонием и старцем Паисием расстояние во многие-многие века, но на самом деле жизнь одного очень похожа на жизнь другого. Антоний Великий был первым монахом-отшельником в Египте. Туда, где жил святой Антоний, приходили другие люди и тоже становились монахами, отшельниками. Однажды трое отшельников решили пойти к Антонию Великому и встретиться с ним. Один был такой, как я, - большой, другой - средний и третий - такой небольшой, как ты. Большой очень много говорил, средний говорил поменьше, а младший ничего не сказал. Они решили и в следующем году посетить старца, и случилось то же самое. Когда они пошли на третий год, большой опять говорил много, средний - поменьше, младший опять ничего не сказал. И когда они встали, чтобы уйти, Антоний говорит младшему: «Ты уже три года приходишь сюда и не хочешь ни о чем меня спросить?» Тогда младший ответил: «Мне достаточно, отче, только видеть тебя».

То же самое происходит со старцем Паисием. Между старцем Антонием и старцем Паисием столько веков, но это одно и то же явление. Когда ты приходил к старцу Паисию с какими-то проблемами, они тут же исчезали, заканчивались все твои вопросы, у тебя не оставалось никаких вопросов, не было никаких мыслей - и ты от земли поднимался на небо.

Мы не можем узнать о святости из телевизора, газет; это то, что мы чувствуем, это благодать Святого Духа. Это дар, который Бог дает независимо от того, где находится человек - в Греции, России, Австралии, Америке.

- Святость - случайный дар? Или ее надо заслужить?

Это то, что человек заслуживает. Господь сказал: будьте святыми, как Я свят. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Здесь не нужно какого-то старания, нужен способ.

- А какой это способ?

Разве мне об этом говорить? Нам об этом говорят святые. Нам надо читать жития святых. Один - своей кровью, другой через подвиг, кто-то через терпение, кто-то через воздержание, а кто-то в семейной жизни. Вы думаете, святыми становятся только монахи или только они имеют право становиться святыми? Ими должны стать все, но это немножко трудно. Мы хотим быть рядом со всеми святыми. В Церкви есть противоположные вещи. Например, в миру нам нравится проводить время в бдении, бодрствовании (например, в Бари). Надо заменить это на всенощное бдение в храме. Когда тебе нравится сон, надо выбрать что-то другое, выбрать бдение.

Одновременно с этим святость - это все-таки дар от Бога, потому что Бог дарует это человеку. Но сколько человек даст, столько он и получит, говорил старец. У Бога можно попросить столько, сколько мы захотим. Вопрос в том, сможем ли мы это вместить. Например, Бог дает человеку пять детей, хотя мог бы дать и десять, но поскольку человек не вмещает десять, то Бог дает ему только пять. А старцу Паисию он мог дать сто, и тот мог вместить сто. Когда у нас что-то уменьшается, мы всегда можем пойти попросить это у Бога. И Он нам даст.

Здесь не так, как в нашей жизни: чем больше у тебя сумка, тем больше ты возьмешь. Насколько у тебя есть возможность вместить внутри себя, столько ты и получишь (как пакет может быть просто пустым). Бог дает все, чтобы мы стали святыми, а мы не можем все это вместить. Наш старец Паисий давал Богу даже двести, триста, пятьсот, а Бог давал ему тысячами… Поэтому мы должны собирать нули; придет Бог - и поставит спереди тройку. Сколько у нас нулей, и сколько Бог может прибавить к ним разных чисел… Но мы даже нули не можем собрать.

В храм мы идем не смотреть на красивые росписи на стенах и какой там священник, мы идем не послушать красивый хор. Но мы идем в храм почувствовать, что Бог среди нас, что Он спустился с неба на землю. И когда человек переживает такое, он начинает постепенно становиться святым.

Помню, я познакомился с одной монахиней на одном острове. В деревне, где она жила, был монастырь, и ее дом находился прямо напротив двери монастыря. Эта монахиня 68 лет прожила в монастыре и никогда не выходила из его ворот, чтобы не увидеть дверь своего дома, который был напротив: одна из монашеских добродетелей - странничество, чтобы никто не знал, где находится человек. Это были не такие монахи, как мы. Мы сейчас ездим по разным местам. Бог хочет, чтобы мы пожертвовали что-то от нашего «я». Нам надо почувствовать присутствие Божие среди нас. Он хочет, чтобы мы видели Его руки на Кресте, из которых течет Кровь. Старец говорил, что не случайно руки Христа распростерты уже столько веков: они распростерты, чтобы обнять весь мир.

К старцу Паисию приезжало множество паломников. С какими вопросами шли люди? Были ли такие, которые расстраивали отца Паисия?

Да, конечно. У людей иногда бывают странные мысли, нет страха Божия, они всё проводят через собственную логику и задают странные вопросы - это образ мышления обычного человека. И со своей мирской логикой они пытаются понять слово Божие или то, что говорил старец Паисий. То, что они говорили, в принципе было неразумно, и их логика не давала понять подлинное, истинное мышление. Как-то я с отцом Семеном был в каливе «Панагуда», где жил старец Паисий, пришли некие люди и сказали: «Здравствуйте!» Они не сказали «благословите», не сделали поклона, не поцеловали руку и говорят старцу:

Мы узнали, что Вы делаете чудеса.

Старец спрашивает их:

А вы знаете, кем были отец и мама у Божией Матери?

Нас это не интересует. Мы узнали о тебе, что ты делаешь чудеса. Сделай нам какое-нибудь чудо, чтобы мы посмотрели на него.

У старца Паисия был такой сладкий юмор, он не хотел огорчать людей, и он сказал:

Да, я сейчас научился делать одно новое чудо.

У него был большой нож, которым он резал большие деревянные изделия, и он сказал:

Я вам отрежу головы и снова их приставлю. Но поскольку я еще не совсем опытен в этом чуде, то могу перепутать ваши головы.

С этого он начал свое слово с этими людьми, у которых не было правильного мышления, чтобы понять, о чем он говорил. Действительно, разные вопросы расстраивали его. Дело в том: то, что старец говорил, скажем, мне, это было для меня, а то, что говорил другому, было для него. Не все, что он говорил, было сразу для всех. Если человек не понимал, что ему сказал старец, и говорил это другим неправильно, то старца это очень расстраивало.

Однажды один преподаватель, который был еще и адвокатом, пришел к старцу и сказал, что Бога нет. Старец улыбнулся. В это время по саду пробегала ящерица, а у ящериц очень жесткая кожа, они дышат только ртом, который у них постоянно открывается и закрывается, поэтому они часто ползают с гордо поднятой головой и часто ею качают. И старец говорит:

Если ты спросишь у ящерицы, есть ли Бог, то она тебе ответит.

А в это время ящерица качала головой. Когда этот человек ушел, то начал говорить, что у старца Паисия змеи, ящерицы, обезьяны, лисы - целый зоопарк. И тогда стало приходить много людей, желающих увидеть от старца чудеса, которые он якобы делал с животными.

Однажды мы решили с отцом Христодулом пойти к келье старца Паисия и встретиться с ним. А старец в это время захотел удалиться от людей, ушел в лес и снаружи на своей двери написал большое объявление: «Сегодня зоопарк закрыт, обезьяна отсутствует». Это была не ирония, а такое поучение. Старец Паисий специально опускал себя до того человека, который был внизу, чтобы тот мог хоть чуть-чуть подняться, ведь наша голова зачастую пустая.

Вы не первый раз у нас в стране, и не только мы расспрашиваем Вас о святом старце. Вас не удивляет, что его почитают и здесь, в России, далеко от его родины?

Нет, для меня это неудивительно. В 1967 году, когда я еще был в начальной школе, мне попалась очень маленькая книжка, в тонкой обложке, всего в четыре или восемь страниц: архимандрит Серафим (Димопулос) о святом Серафиме Саровском. То есть я узнал о старце Серафиме Саровском в 15 лет из маленькой книжки. Поэтому меня не удивляет, что здесь знают о старце Паисии. У святых нет родины, они где хотят, там себя и проявляют. Чтобы прийти сюда, святому не надо поднимать свое тело и приносить сюда.

Русский старец Тихон, который был духовником старца Паисия, когда служил литургию, поминал тысячи людей: он пять часов читал имена и два часа служил литургию. Это касается Вашего вопроса, удивляет ли меня, что здесь так почитают старца Паисия. Те имена, которые читал старец Тихон, были со всего мира. Он говорил, что не знает, кто из них жив, а кто уже умер, но всех поминает как живых, потому что на святом дискосе, где Христос, под Его ногами мы все живые. И однажды, во время литургии, когда старец Паисий пел Херувимскую, а отец Тихон кадил и в это время у него было небесное созерцание (он как бы уходил с этой земли), он вдруг обернулся к старцу Паисию и спросил:

Паисий, в какой стороне отсюда находится Париж?

Старец Паисий указал:

С той стороны.

И отец Тихон повернулся и покадил в ту сторону. Видите, как на литургии весь мир становится под ногами Христа? Разве это не самое главное?

Старец Паисий говорил: «Люди, вы знаете, что Бог даровал нам целую неделю, даже подарил нам воскресенье. В Греции в воскресенье утреня начинается в 7.00; в 10.00 часов заканчивается литургия. Бог оставил Себе только три часа - с 7.00 до 10.00; иногда с 8.00 до 10.00, иногда с 9.00 до 10.00 - час… У некоторых это с 09.30 до 10.00 - полчаса... С 9.45 до 10.00 часов - почти ничего. Мы Богу не даем ничего, все держим для своего эгоизма. Бог дал нам пчел. Пчела сама по себе очень человеколюбива, она может делать только воск, но она “говорит”: сделаю еще немного меда для людей, что гораздо лучше. И она нам дарует мед. Она дает нам даже немного воска, чтобы мы принесли его в дар Богу. Но мы даже этого не делаем, а заменяем воск парафином. Как хорошо, когда мы правильно начинаем свою неделю и в воскресенье входим в благословенное Царствие Отца и Сына и Святого Духа. Приходим туда, где к нам спускается само небо и поднимает нас наверх. Но почему люди этого не хотят?»

Если у вас будет возможность и вы поедете в монастырь Григориат, то в усыпальнице, что находится в храме, посмотрите на одну настенную роспись: на ней изображена очень красивая кровать, где спит пара - мужчина и женщина. Там изображены два искушения, которые вызваны рогатыми бесами: один держит воздух и веет ветром, чтобы было прохладно, а другой накрывает им эту постель. И написано: «Это те, кто спит по воскресеньям». Изображены те, кто спит, вместо того чтобы ходить в храм по воскресеньям. Это не то, что надо делать. (Заповедь, данная Самим Богом: шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему.) Именно это больше всего приводило в негодование старца Паисия.

Когда я стал духовником в нашем монастыре (у нас не так, как здесь, где каждый священник может быть духовником; у нас духовником становится только тот человек, которого выбирает монастырь или епископ), я пошел в келью «Панагуда». Старец об этом узнал, или, может быть, Господь его вразумил - духовником я стал накануне, а на следующий день пошел. Когда старец Паисий меня увидел, то улыбнулся и сказал:

Ну что, духовник, ты даешь людям епитимью?

Отче, я в этом вообще ничего не понимаю.

Его лицо в это время стало сладким, красивым. Он сказал:

Всем давай одну и ту же епитимью.

Говори им, чтобы каждое воскресенье ходили в храм. Это самая сладкая, но и самая тяжелая епитимья. Люди не хотят. Тебе могут сказать: «Я не могу пойти в храм, у меня только одно воскресенье, чтобы отдохнуть». Надо сказать ему: «Ходи каждое воскресенье». Он тебе снова скажет: «Я не хочу». - «Может быть, как-то за деньги? Я тебе деньги дам».

Вот такие мы странные люди. Поэтому мы и не можем достичь святости, что очень многие вещи тянут нас на землю.

Отец Анастасий, не могу не попросить Вас вспомнить какой-нибудь земной эпизод из жизни старца Паисия, который запомнился Вам и был бы уроком для нас.

Мы рубили дрова. В то время я был в монастыре экономом, и у меня было два рабочих, которые заготавливали дрова в лесу. Старец Паисий пришел с коробкой лукума, слушал, как мы рубим дрова, и сказал: «Тем, кто так трудится, надо дать сладкого угощения». И он угощал нас лукумом. Мы ответили: «Не надо было так далеко идти, чтобы нас угостить». Я тогда еще был такой же молодой, как Вы, мог взять камень и раздавить его. И старец говорит одному из рабочих: «Приходи как-нибудь ко мне, порубишь дрова у меня». (Три месяца назад я встретился с этим рабочим, и мы с ним вспоминали время, когда он был со старцем Паисием.)

Я говорю старцу: «Вы не успеете дойти, как мы уже все сделаем у Вас». И он ответил: «Нет, не надо, приходите в другой день». Но я говорю: «Нет, пошли сейчас». В общем, мы пошли, нарубили дров, уложили красиво. Тут приходит старец Паисий, видит все это:

Как вы поработали!

И говорит моему рабочему:

Димитрий, давай я тебе заплачу.

А рабочий отвечает:

Если бы мне нужны были деньги, я не пришел бы к тебе рубить такие маленькие дрова, я пошел бы в лес и нарубил нормальные.

Я разозлился тогда и говорю своему рабочему:

Как ты разговариваешь со старцем?

А старец начал улыбаться и говорит:

Не трогай его, он хороший человек.

Рабочий Дмитрий говорит:

Мне не нужны деньги.

Давай я тебе дам, у тебя дети.

Нет, не надо. Ты известный, хороший духовник, хочу от тебя услышать хорошее пророчество.

Я его ударил и говорю:

Тебе разве не стыдно?

А старец Паисий:

Оставь его, не трогай. Иди сюда, Димитрий.

Димитрий идет. И старец говорит ему: «Нагнись». Кладет обе руки на голову и говорит ему: «Димитрий, я тебе сейчас дам хорошее пророчество. Всю жизнь ты будешь рубить дрова».

Три месяца назад мы встретились с Димитрием, он плакал и говорил: «Помнишь, что мне говорил старец Паисий? Его благословенные руки на моей голове какое принесли мне благословение! Благодаря этим несчастным дровам у меня появились деньги, семья, дети, машина, рабочие, зарплата, внуки, я даю милостыню».

Так мы вспоминаем про святых, и нам иногда даже страшно. Рабочие у нас жили вне монастыря. Я был с ними, там был и Димитрий; как-то мы расставили рюмки, налили ракию. У нас от старцев было благословение выпивать по одной рюмке, но это у нас, монахов, а рабочие пили больше, могли выпить по бутылке. Но Вы знаете, что если выпьешь одну, а потом вторую, то не опьянеешь. И говорю: «Налью одну». Мне отвечают: «Да». Говорю: «Может быть, еще одну налью?»

Но пьянеть начинаешь, когда говоришь: налью третью, и еще, и еще... И когда мы сидели и выпивали, раздался стук в дверь. Димитрий спросил: «Кто это?» Старец Паисий ответил: «Это я».

Святость - это когда ты идешь к последнему человеку, рабочему, и стучишь в его дверь.

Димитрий испугался: «Собирай поскорее рюмки! Сюда идет старец!» Старец заходит и говорит: «Ничего страшного, оставьте. Когда я простужен, тоже немножко пью».

Хотя на самом деле он никогда не пил. Просто это любовь. Это рассуждение.

У него было два пакета, в которых были носки. Он говорит моему рабочему: «Димитрий, вот тебе носки, надевай, когда будешь ходить на гору, чтобы тебе не мерзнуть». - «Я не ношу такие носки». - «Возьми, тебе понадобится».

На самом деле он не знал, понадобятся они ему или нет. И Димитрий рассказывает:

На следующий день я просыпаюсь, собираюсь идти на гору, смотрю свои сумки и вижу, что жена не положила мне носки. И в тот момент я вспомнил слова старца, что носки мне понадобятся. Я беру в пакете, который подарил мне старец, пару носков, и когда надеваю один, слышу шелест. Я испугался…

То был шелест бумаги. Он находит в носке три бумажки по тысяче. Берет другой носок и находит там четыре тысячи. Носки были наполнены деньгами. Вот что значит святость.

Спасибо Вам за эту беседу, отец Анастасий. Для нас это была возможность услышать голос Афона, проникнуться духом Святой Горы и ее дивного угодника Божия преподобного Паисия.

Ведущий Антон Пепеляев

Записала Юлия Подзолова

Из книги Сергея Большакова «На высотах духа»

Предисловие к беседам

«Еще до прибытия в Valamo [то есть в Ново-Валаамскую обитель] я узнал, что там есть несколько мо­нахов с великим опытом внутренней духовной жизни.

Из них (как заслуживающие особого внимания) упо­минались: отец Иоанн — бывший игумен печенгский, [настоятель Трифонова-Печенгского монастыря] в Арк­тике, братский духовник, схимник, и отец Михаил — за­творник. Когда братия разделились в двадцатых годах по календарному вопросу, отец Иоанн присоединился к тем, кто одобрил введение нового календаря, в то вре­мя как отец Михаил занял противоположную позицию.

Отец Михаил провел много лет как отшельник, совер­шавший Святую Литургию ежедневно. Когда монахи Ва­лаама были вынуждены во время Второй мировой войны оставить свои острова, финские власти эвакуировали отца Михаила и поселили в Новом Валааме — сперва в качестве отшельника, а затем уже и затворника. Поэтому очень не­большое число людей знало этого человека Божия.

Однажды митрополит Крутицкий Николай — Его Вы­сокопреосвященство Николай (Ярушевич), второй по зна­чению епископ в Патриархии Русского Патриархата, — посетил Новый Валаам. Эрудированный и благочестивый епископ попросил настоятеля порекомендовать ему мо­наха, которого тот считает наиболее подходящим для це­лей духовной беседы. Настоятель посоветовал ему за­творника. Митрополит провел долгое время в беседе с отцом Михаилом. По возвращении к настоятелю епи­скоп выразил ему свое изумление и восхищение относи­тельно этого затворника. Митрополит порекомендовал настоятелю разрешить людям, особенно священству, по­сещать отца Михаила для духовных бесед....

...11 августа 1954 года я пошел в монастырскую цер­ковь к утрени и Литургии. Они продолжались четыре часа. К тому времени, когда я вернулся в свою келью, чтобы позавтракать, погода установилась прекрасная. Жаркое солнечное сияние струилось из безоблачного неба. Озеро стало темно-голубым. Зелень величест­венных окружающих лесов приобрела темный отте­нок. Мир и тишина царствовали повсюду.

Чуть позже я встретил отца Сергия, чья келья сле­довала за моей. Он, при своих пятидесяти пяти годах, выглядел не более чем на тридцать пять. Не было и на­мека на седину в его густых волосах и красивой боро­де. Атлетически сложенный, подвижный, с блеском в глазах. Я высказался относительно его моложавой внешности. "Ну, — ответил он, — мы все здесь молодо выглядим, и все — долгожители. И когда мы умираем, то умираем легко, без продолжительной агонии. Вся­кий, кто достигает истинной мирности души, получает и это — как бесплатное приложение”.

"Но как сделать, чтобы и я достиг такого мира души?”

"А вы сходите к отцу Михаилу, нашему затворнику. Замечательный старчик. Он даст вам добрый совет. Я представлю вас ему и скажу отцу игумену, что вы хотите встретиться со старцем, — ведь отец Миха­ил все-таки затворник... Он живет подобным образом в течение многих лет. Служит Святую Литургию всег­да один, в своей келье, — точно так же, как ее обычно служил епископ Феофан Затворник. Несколько лет на­зад его посетил митрополит Крутицкий Николай. Мит­рополит оставался долгое время в его келье и вышел от него под большим впечатлением. Позже он сказал настоятелю, что отцу Михаилу следует принимать на­род для духовного откровения. Также и Его Преосвя­щенство, епископ Лужский Михаил часто посещал его и подолгу беседовал с ним”.

Отец Сергий зашел в мою келью после обеда и повел к старцу. Мы пересекли освещенный солнцем сад, вош­ли в длинный деревянный дом и поднялись на второй этаж. Отец Сергий постучал в дверь затворника и про­изнес обычную молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас”. Сильный, но приятный голос ответил: "Аминь”. Дверь отворилась. "Доктор Больша­ков", — представил меня отец Сергий отцу Михаилу.

Отец Михаил оказался высоким, худощавым монахом, выглядевшим очень аскетично, но при том — и предель­но добрым. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, он казался по крайней мере лет на двадцать моложе. В его внешности и манерах было что-то очень простое и, од­нако же, вызывавшее непреодолимое чувство глубокого уважения. За свою жизнь я встречал множество патри­архов, кардиналов, епископов, архиепископов и митро­политов, и все-таки ни один из них не поразил меня столь глубоко и мгновенно, как этот простой монах.

"Проходите", — ответил старец, впуская меня в свою простую, голую келью. Я вошел. Затворник занимал большую, квадратную, очень просто обставленную ке­лью. Я приметил кровать и несколько шкафов. Напро­тив кровати, у стены, стоял письменный стол. Книжные полки были в полном порядке. В правом углу я увидел несколько икон с зажженной перед ними лампадой. В том же самом углу стоял высокий квадратный стол, покрытый белой холстиной. Я был несколько удивлен необычным видом этого аналоя. На самом же деле этот стол был вовсе не аналоем, а престолом, на котором затворник и служил ежедневно, о чем я узнал позже. Я заметил на стенах виды различных монастырей, пор­треты нескольких епископов и монахов, а также по­следнего Императора Николая II и его семьи».

БЕСЕДА ПЕРВАЯ

1. Начало беседы

«Добро пожаловать, Сереженька», — приветствовал меня отец Михаил, благословляя и называя моим умень­шительным именем, подобно родителям и инокам-старцам в России.

«Я понимаю, Сереженька, что ты богословски обра­зован и прочитал многих отцов и духовных писателей. Слышал я также, что и сам ты пишешь на религиозные и мистические темы. И потому нет нужды начинать нам с азбуки. Спроси меня о том, что ты хочешь узнать, и я, соответственно, попытаюсь ответить. Но сначала проч­ти вот это». Выбрав листок среди множества бумаг, ле­жавших на столе, старец вручил его мне. Я взял листок и прочитал. Листок этот дал мне точный и надлежащий ответ на вопрос, с которым я и пришел к старцу.

В 1951 году в результате дорожной катастрофы я по­терял знакомую, которая была и очень красива, и ис­ключительно одаренна. Она была доктором философии (с 1921 г.) и доктором наук (с 1923 г.). Она погибла как раз перед тем, когда наша дружба и сотрудничество должны были превратиться в совместный пожизненный союз. Все мои планы рухнули. Удар был так силен, что на несколько недель я вовсе покинул Англию, предприняв ряд загра­ничных путешествий. Я часто обсуждал с моим духовни­ком, очень опытным монахом, пути Божественного Про­мысла и загадку неожиданной и трагической смерти моей подруги. Хотя и примирившись со случившимся, я часто старался понять — что бы оно означало? И я хотел спро­сить отца Михаила о молитвах за умерших.

2. Молитва об умерших

«Наша светлая, преисполненная радости вера, — го­ворилось в нем, — учит, что придет время, когда мы увидимся с каждым из наших дорогих ушедших и бу­дем жить с ними нераздельно навеки. Бог есть безгра­ничная Любовь. Он не разделит тех, кто были связаны узами любви. Мы будем радоваться с теми, кого люби­ли и с кем делили наши радости здесь. Каждый наш близкий и нам дорогой станет еще ближе и дороже. Наша взаимная любовь еще более возрастет.

Зная все это, с каким же рвением должны мы поми­нать своих усопших! Наше своевременное поминове­ние вполне способно освободить их от вечных стра­даний. Как же они будут непременно благодарны нам! Наша молитва о покойных обязана быть такой же креп­кой, какой была наша любовь к ним во время земной их жизни. Они же тем самым обязательно станут к нам ближе. Истинная молитва веры может настолько при­ближать к нам наших умерших, что мы оказываемся способны чувствовать их присутствие. Во время такой молитвы слышны слова одного к другому. Отец Иоанн Кронштадтский однажды сказал: "Мы должны молить­ся об умерших так, как если бы это мы сами находи­лись, страдая, во аде. Мы должны чувствовать их му­чения и ревностно молиться об их упокоении в месте светле, идеже несть ни печали, ни воздыханий".

Наше святое учение говорит: "Молись каждый о другом”.

Молитва Церкви так могущественна, что, возносясь на небеса, она восходит к самому Престолу Всемогуще­го. Такая же молитва нисходит и во ад, освобождая тех, кто в нем заключен. Молитва Церкви обращена к Не­бесному Отцу — во имя Его Превозлюбленного и Еди­нородного Сына, поминая Его безмерную великую Жертву, которую принес Он на Кресте за грехи мира. Молитва эта совершается перед возлежащим на алтаре Пречистым Телом Сына, сокрушенным ради нас, дабы обрести нам прощение грехов наших. Эта молитва со­провождается и укрепляется молитвой всех святых, особенно же всесильным ходатайством Матери Божи­ей, непрестанной Защитницы рода христианского.

Каждый раз, когда приносится умилостивительная Жертва Тела и Крови Сына Божия, при этом присут­ствует целый сонм небесного воинства, всё собрание Ангелов и святых.

Каждый раз, когда наши умершие братия помина­ются во время Литургии, то и для их душ становится возможным присутствовать, вместе с Ангелами и свя­тыми, на молитве об их [умерших] спасении.

С какой трепетной надеждой, возможно, душа каж­дого дорогого вам человека ожидает вашего вхож­дения в храм Божий, когда вы идете попросить свя­щенника помянуть эту душу во время великого и страшного священного Таинства [Литургии] и самим помолиться за нее — вместе со всею полнотою Церк­ви. И какою радостью и каким утешением наполняется душа усопшего, когда она, поименованная, окликнутая поминовением в храме Божием, предстает перед Пре­столом Господним вместе с хором Ангелов, чтобы умо­лить Господа и Церковь о прощении грехов и о добром ответе на Страшном Судище Христовом. Какой неопи­суемой радостью, каким счастьем, каким блаженством исполняется душа, когда частица, взятая для помино­вения на проскомидии, вместе с другими частицами погружается в Святую Чашу с Пресвятой Кровью Сына

Божия — с молитвой “Омый, Господи, грехи поминав­шихся зде Кровию Твоею Честную!”

Будем же поэтому сохранять истинную любовь к на­шим дорогим ушедшим. И когда будем умирать мы сами, они тоже помянут нас в час нашей смерти — с такой же любовью, с какой мы поминали их здесь. А это — поможет и нам. И если мы простились с ними здесь со слезами и молитвами, то они встретят нас с ра­достью и с добрыми вестями. Умершие знают о нас всё и обо всём, что мы здесь делаем. Они отлично видят и слышат нас, когда мы молимся о них. Даже если бы мы захотели скрыться в недрах земли и там помоли­лись бы за умерших, то и тогда благодаря этой молитве они увидели бы, услышали и узнали, кто именно мо­лится о них. Они узнали бы также — кому мы молимся, о ком и с какой целью. Насколько же больше знает всё это Сам Господь.

И добрые дела, и молитвы живых, совершаемые в па­мять умерших, спасают их.

Какой нежной, святой родительской любовью умер­шие родители любят своих детей, остающихся на зем­ле, — их сирот! Какой ангельской любовью умершие дети любят своих родителей, которые остаются на зем­ле! Какой крепкой любовью любят скончавшиеся муж или жена свою оставшуюся без них половину! Какой чистой и нежной любовью наши братья, сестры, дру­зья и все истинные христиане любят тех, кто остался здесь, — своих родственников и друзей, единых с ними в Святой Вере! Какое безмерное число душ ожидает нас именно там. "Там, — говорит епископ Феофан За­творник, — человеческую душу встречают все те, о ком она молилась, и те, кому она молилась в течение своих земных дней”. Как это утешительно! Как милосерден Господь к нашей душе. Он сразу же посылает встре­тить нас, когда мы входим в неизвестный мир, всех тех, о ком мы молились и кому мы молились.

Эту крепость веры, это жизненное предупрежде­ние об уходе, эту ясную и лучезарную смерть, полное принятие, одобрение их жизненного пути — все эти милости получают святые благодаря их вере во Христа.

Однако если вы от всей души хотите помочь какому-нибудь вашему умершему и сделать всё, требуемое Свя­той Церковью, никогда не допускайте войти какому-либо сомнению о его или ее окончательном спасении.

Знайте, что это сомнение есть внушение злого духа. Почему?

Потому что если умершие были недостойны спасе­ния, то Господь и не допустит вас молиться о нем — по словам преподобного Иоанна Дамаскина. Последний говорит: "Относительно же тех умерших, кто недо­стойны спасения, то Бог совсем не подвигает молиться за них — ни родителей, ни жену, ни мужа, ни родствен­ников, ни друзей". Следующее пророческое слово пре­дельно выражает сказанное: "Несчастны те среди мерт­вых, о коих не молится никто из живущих”.

До Страшного же Судища Христова есть еще время помочь друг другу и улучшить положение наших умер­ших. Бескровная Жертва, принесенная за них, омывает их грехи, и эти умершие обретают благоприятную воз­можность прийти в лучшее состояние.

После Бескровной Жертвы самыми сильными сред­ствами для того, чтобы получить прощение грехов умерших, являются дела милосердия. Святитель Ио­анн Златоуст говорит: "Почтите умерших милостыней и добрыми делами, потому что это поможет им избе­жать вечных мучений”. Аминь! Ноября 10/23,1947».

Завершив чтение, я с изумлением взглянул на старца. Его удивительные глаза, блестящие и чистые, смотрели на меня. Я сразу со всей ясностью осознал, что отец Ми­хаил читает мои мысли и знает мое прошлое. «Отче, — спросил я его, — что вы думаете о смерти?»

«Я знаю одного архимандрита, — сказал я, — кото­рый думает так же».

«Благословен он, — ответил старец. — Он на правиль­ном пути и, возможно, близок к этой другой жизни. Хри­стианин более живет внутренней жизнью, он более отде­лён от этого мира и неприметным образом приближается к миру иному. Когда же приходит конец, то он естественен: тонкое средостение [между мирами] легко истаевает».

«А можете вы чувствовать живую связь с умершим, отче?»

«Конечно. Молитвы о нем поддерживают эту связь. Те, кто пренебрегают такой молитвой, обрывают сию связь, причем с прискорбным результатом. Молитвы об умершем необходимы не только им, но точно так же и нам самим».

3. Промысл Божий

«Бог ведёт Церковь, — сказал отец Михаил. — Тайна беззакония в действии с давних времен, [от века], но, пожалуй, я думаю, сейчас время нацелено в несколь­ко ином направлении. В самом деле, как много муче­ников пришлось обрести нам недавно — и обретаем даже теперь. Это показывает, как много еще есть свя­тых. В конце же времен не будет и мучеников, потому что апостасия [всеобщее отпадение от Бога] достигнет предельной мерзости. Мученики — наши защитни­ки перед Богом. Русская Церковь проходит через ис­пытания, но они временны, преходящи. В 1912 году, в то время, когда я был молодым монахом под руко­водством святого старца, я нашел его однажды в сле­зах. Когда я спросил его, почему он так скорбит, тот ответил: "А ты знаешь, что отец Онисифор, святой за­творник, открыл отцу Леонтию, который прислужива­ет ему, 21 марта сего года?” Вот что он сказал: "Отец Леонтий, великие беспорядки скоро охватят Россию. Церковь много пострадает. Многие епископы, свя­щенники, монахи и благочестивые миряне будут за­мучены, церкви будут осквернены в огромном коли­честве и монастыри закрыты. Монастыри Афонской Горы и Валаам тоже пострадают. Наше собственное братство расколется на враждующие лагеря. Мы поки­нем наш дом и будем скитаться за его пределами”. Так и произошло».

«Но, — продолжал затворник, — отец Онисифор до­бавил: "Тем не менее Валаам превзойдет Афон".

Удивительная вещь происходит сейчас. Наши монахи живут дольше и дольше. Действительно, наш средний возраст сейчас увеличился на 20 лет. В течение 20 лет многое может случиться, и мы можем еще увидеть но­вую духовную весну в России и огромное число мона­шествующих там».

4. Жизнь внутренняя

«Жизнь внутренняя очень трудна?» — спросил я старца.

«Нет, если ты избрал правильный путь. В жизни внутренней нет прямой линии. Личность то подымает­ся, то опускается. Даже в монастыре монах может жить много лет и, увы, не только не добиться какого-либо ро­ста, но даже пойти в обратном направлении. Когда мне доводилось оставлять свою келью, я часто нечаянно слышал монахов, беседующих друг с другом. Они гово­рили о духовных предметах? Нет. "Наш о. эконом не хо­рош" — говорит один. "Наша еда отвратительна. Он также не заботится разогревать ее", — отвечает другой. Эти двое прожили в монастыре по сорок лет, а их разум все еще до сих пор остается в плену телесных удобств и всяких пустяков.

Ни один из тех, кто ищет житейских приятностей, не может надеяться достигнуть внутреннего мира. Он даже не знает, что это такое.

Вот, опять же, приходит ко мне монах и говорит: "Отец такой-то тем-то и тем-то досаждает мне" и рас­сказывает свою сказку. Тогда я спрашиваю этого мона­ха: "Сколько лет ты уже в монастыре, отче?” — "Трид­цать пять". — "Ты постоянно ходишь на ежедневные службы?" — "Ты же знаешь, что хожу”. — "Ты Писание читаешь?” — "Да". — "Тогда ты знаешь, что Господь ска­зал святому Петру о том, сколь много раз тот должен прощать согрешающему против него". — "И ты против меня”, — говорит он и уходит раздраженный. Такая вот чепуха!

В мире много старых людей, которые просто ходя­чие трупы, не думающие ни о чем, кроме своих удобств. Когда мы молоды или даже в среднем возрасте, мы мо­жем скрывать нашу собственную истинную сущность. Старые же люди не могут этого делать. И часто раскры­тие истинной сути личности ужасает».

5. Молитва

«Отче, — спросил я затворника, — я полагаю, что са­мая лучшая и единственно верная молитва это: "Да бу­дет воля Твоя”. Что вы думаете об этом?»

«Я вполне согласен с тобой, Сереженька. Мы долж­ны вверять себя Промыслу Божию и не желать ничего, кроме как исполнения воли Божией о нас».

«Но как узнать — что есть Божия воля о нас?»

«Здесь есть три пути, — сказал отец Михаил. — Пер­вый — это когда сами обстоятельства нашей жиз­ни показывают нам, куда идти и что делать. Говоря в общем, следует избегать всего того, что лишает нас мира души: людей, книг, писем и занятий, порождаю­щих в нас религиозные сомнения, уныние, обмирще­ние, гордость, — в то время как всё то, от чего воз­растают вера, смирение, милосердие и утверждается мир в душе, должно быть поддерживаемо и развивае­мо. Бывают, однако, обстоятельства, когда трудно ре­шить, что делать. В таком случае самое лучшее — это получить совет нашего старца; но если у нас никако­го старца нет, то мы можем посоветоваться с нашим духовником, или с любым священником, или даже с благочестивым и опытным мирянином. Мы, однако, не должны открывать душу всем, но только тем, кому доверяем и о ком знаем, что они люди Божии. И мы должны, конечно, помолиться Богу, чтобы Он пока­зал бы нам Свою волю.

Преподобный Варсонофий учит нас, что если нам не с кем посоветоваться, мы должны помолиться Богу трижды, излагая наше дело, и потом просле­дить, в каком направлении склоняется — хотя бы немного — решение нашего сердца. А затем уж — соответствующим образом и действовать. Препо­добный советует молиться три дня подряд, но если времени нет, можно помолиться три раза в тече­ние краткого периода, подражая Господу, трижды за одну ночь молившемуся в Гефсимании — одними и теми же словами. Отцы учат нас: если мы [почти уже] верим, что наше решение соответствует воле Божией, но все же еще испытываем некоторые со­мнения, то мы должны помолиться особенно усер­дно. И если в течение этой молитвы сердце наше все более и более склоняется к одному решению, а со­мнения одновременно уменьшаются, то мы и долж­ны воспринять это как знак того, что мы действуем в согласии с волей Божией. В конце концов сомне­ния исчезнут совершенно, и мы останемся с одним- единственным и ясным решением.

В некоторых особых случаях допустимо метание жребия. Апостолы прибегли к этому при избрании апо­стола, заменившего Иуду. Так же поступили и при вы­борах Патриарха Московского Тихона. Я и сам однажды применил этот способ, когда мне не с кем было посове­товаться. То, что принятое решение было правильным, [потом] подтвердилось, хотя на тот день это трудно было себе представить».

6. Епитимья [О покаянии]

«Нет такой ошибки и нет такого греха, которые не могли бы быть прощены, если мы искренне рас­каиваемся, — сказал отец Михаил, когда мы коснулись темы епитимьи. — Важно избегать впадения в одни и те же грехи — какими бы они ни были: пьянство, картежная игра, нечистота и им подобные. После каждого падения наше покаяние ослабевает. Мы при­выкаем к нашим грехам и наконец благодать Божия не производит уже никакого воздействия на грешни­ка, который становится поначалу равнодушен к хри­стианской жизни, а затем и яростно враждебен Богу. Когда человек достигает такого состояния, он утрачи­вает способность к покаянию и превращается в нече­стивца.

Напротив, те, кто искренне раскаиваются, даже если они вновь и вновь впадают в тот же самый грех, начи­нают сперва чувствовать равнодушие по отношению к нему, а потом и ненавидеть его. Мало-помалу вся­кий грех делается для них отвратителен, а сами они становятся Божиими святыми. Всяк свободен выби­рать или первый, или второй путь. Те, кто выбирают правый путь, должны помнить: чем раньше он начнет­ся, тем лучше.

Трудно разбивать вдребезги прежние застарелые привычки. Преступники и убийцы не были рождены такими. Они ничем не отличались от любого другого, но пренебрегли покаянием в малых грехах и закончили как нечестивцы.

Подлинная личность любого человека обнаружива­ется в его старые годы, и еще более — в его смерти».

7. Книга о. Софрония [о прп. Силуане Афонском]

«Что вы думаете, отче, о книге архимандрита Соф­рония "Старец Силуан"? — спросил я затворника. — Не­которые люди критикуют ее довольно сурово».

«Хорошая книга. Я прочитал ее с пользой для самого себя и дал как подарок на прощание епископу Михаилу Лужскому, когда он посетил меня. Епископу эта книга очень понравилась. Там есть два полезных места — с советами.

Первый — о том, что мы должны повиноваться на­шему старцу сразу же, без обсуждения с ним наших возражений и сомнений. Они не полезны для нас. Когда старшие указывают нам что-то сделать во имя Божие и встречают наше сопротивление, то они, будучи людь­ми, начинают сомневаться в самих себе и в том, был ли их совет верен, — и отступают.

Второй полезный совет — о том, как быть всеми любимым. Старец Силуан однажды встретил пожи­лого монаха, отца Пантелеймона, который был совер­шенно счастлив. Старец спросил его, почему он так счастлив? Отец Пантелеймон ответил: "Я повинуюсь моему старцу во всем без исключения" — и добавил, что он потому еще счастлив, что всякий из их мона­шеской общины любит его. Старец спросил, поче­му же братия его любят? "Потому, — ответил отец Пантелеймон, — что я повинуюсь каждому и сразу же иду, куда меня посылают". Делай так же, Сереженька, и ты познаешь на собственном опыте, как стать счастливым.

Когда ты советуешься со старцем, твердо следуй его решению и не иди к кому-либо другому. Ибо это — не­верие.

Довольно много людей приходит посоветоваться со мной, но в действительности большинство из них про­сто желает моего подтверждения уже принятого ими самими решения.

Однажды пришел к старцу архимандрит. Ему был предложен епископский сан, но он решил отклонить это предложение. Тем не менее он хотел получить от старца одобрение такого своего решения. "Отче, — ска­зал он, — мне предложили епископство, но полагаю, что я неподходящая персона". — "Ну, отец архиман­дрит, если ваши начальники решили, что вы подхо­дите, и призывают вас, то ваш прямой долг — подчи­ниться", — ответил старец. "Но, отче, — продолжал архимандрит, оправдываясь, — я чувствую себя не­достойным такого поста. Кроме того, я предпочитаю мое настоящее положение”. — "Это — не вопрос лич­ных склонностей, отец архимандрит. Никто не может судить сам о себе. Начальствующие уверены, что вы подходите для предлагаемого места. Если они совер­шают ошибку, то ответственность — на них, а не на вас. Уж вы-то должны знать, что для монаха послушание выше молитвы и поста. Созерцательная жизнь часто служит вступлением к жизни апостольской — и наобо­рот". Но архимандрит отклонил совет старца и вернул­ся в свой монастырь. Однако он своевременно осознал свою ошибку, испытывая притом беспокойство и уны­ние. С раскаянием он вернулся к старцу. "Вам пред­ложат другое епископство, — сказал старец, — и вы должны принять его. Эта новая епархия станет тяжким крестом для вас на многие годы. Вспомните, все те, кто отвергал свои кресты, получали другие — гораздо тяжелее"...»

БЕСЕДА ВТОРАЯ

1. «Это приходит от Меня»

Моя вторая беседа со старцем Михаилом состоялась на следующий день, 12 августа 1954 года. Мне хотелось спросить затворника: почему случилась трагедия, кото­рую я пережил в 1951 году? Старец встретил меня с при­сущей ему добротой и дал прочитать другой листок. Взяв его, я прочел: «Это пришло от Меня. Счастье и не­счастье, возвышение и падение, здоровье и болезнь, слава и бесчестье, богатство и бедность — всё приходит от Меня и должно приниматься как таковое. Те, кто вве­ряют себя Мне и принимают все испытания, которые Я посылаю им, не постыдятся в День Суда. Они явятся такими уже здесь, на этой земле, потому что их жизнь приняла именно такое направление, а не иное. Я посы­лаю каждому то, что лучше всего для него...»

Я взглянул на старца: «Это нелегкие, суровые слова, отче».

«Нет, — ответил старец, — ты просто сейчас не по­нимаешь эту простую истину. Многие люди, сраженные несчастьем, или впадают в уныние, считая, что всё по­гибло, или же становятся бунтарями, полагая, что они страдают несправедливо. Истина, конечно же, в том, что Бог ведет нас всех Своим собственным путем, кото­рый всегда является наилучшим для каждого».

«Всё приходит от Бога, — продолжал затворник, — здоровье и болезнь, изобилие и нищета, честь и позор. Мы, христиане, в теории верим в Бога и в Божий Про­мысл, но в действительности живем так, как если бы они никогда не существовали. Мы доверяемся нашей соб­ственной мудрости и пожинаем соответствующие плоды. Те, кто искренне верят в Бога, могут совершить любое чудо. Отец Иоанн Кронштадтский и оптинские старцы со­вершили много чудес — будучи такими же, как мы. Они имели живую веру; большинство же из нас имеет веру мертвую. И в этом проявляется общее с бесами. И бесы знают, что Бог есть, но, однако же, противятся Ему.

Есть люди, которые приходят посоветоваться со мной, но я сразу вижу, что они всего лишь хотят быть поддержанными в решении, которое они уже приняли. Подчас это решение явно противостоит воле Божией; тем не менее они упорствуют в нем. Говоря же в общем, большая часть того, что нам не нравится, для нас — как раз лучше всего».

«А чудеса ныне случаются, отче, — спросил я стар­ца, — в каждодневной жизни?»

«Конечно случаются. Ты знаешь этого старого священ­ника, которого ты упоминал недавно, и как он ослеп?

Он был священником в женском монастыре, и при­том грубым и жестоким с монахинями. Раз одна из мо­нахинь пришла к игумении и сказала: "Пожалуйста, со­берите всех". Игумения сделала, как та просила.

Монахиня тогда обратилась к сестрам: "Я видела во сне Матерь Божию, сказавшую мне, что если в течение двух недель наш священник не исправится, он ослеп­нет”. Когда призвали священника, тот пришел в ярость и стал браниться.

Наша внутренняя жизнь есть чудо и проявление Промысла Божия».

2. Царская семья

Я посмотрел на прекрасный портрет последнего русского Царевича Алексея, который украшал стену.

Он был убит вместе со всей Царской Семьей в июле 1918 года в Екатеринбурге. «Вы его почитаете?» — спросил я. «Конечно. И его жизнь, и его смерть. Я по­читаю всю Семью последнего Царя. Алексий — святой, во многом подобный святому Царевичу Димитрию. Убийцы Царской Семьи, возможно, так это и восприни­мали».

«Они будут канонизированы?»

«Кто знает? Есть много святых, которые не канони­зированы, много неизвестных людям святых, но кото­рые известны Богу. Я слышал, что в [росписи] церкви в Оплйнаце, в Сербии, где погребены Цари Карагеорги- евичи, Николай II уже представлен как святой — с ним­бом вокруг головы. Формальная же канонизация есть просто регистрация широко распространенного на­родного почитания. Некий священник Аносов написал прекрасный акафист Николаю II. Я читал его. Этот ака­фист не может, конечно, быть [пока, до канонизации царственных мучеников] использован в Церкви, но он красив и точен.

Вот как ты спрашиваешь, почему произошла твоя личная трагедия, точно так же и многие люди спраши­вают: почему случилась трагедия екатеринбургская? Ничто не происходит без попущения Божия. Бог допу­стил эту трагедию для их собственного и нашего блага. Помни, что пути Божии — не наши пути».

3. Великие добродетели

«Что самое важное в жизни?» — спросил я отца Ми­хаила.

«Любовь, — ответил он. — Никогда никого не осуж­дай, не имей врагов, каждого уважай. В жизни избегай всего, что делает тебя горделивым и что нарушает твое душевное спокойствие. Самая лучшая молитва — это, как ты и сам говоришь: "Да будет воля Твоя”. Искреннее покаяние покрывает все грехи. Всегда помни, что все треволнения в этой жизни предназначены сделать нас наиболее чуждыми миру сему. Следовательно, они ведут нас к лучшей жизни. Наружное благочестие, на­божность, молитвенные песнопения, бдения и посты хороши сами по себе и необходимы, но лишь как об­рамление напряженной внутренней жизни: смирения, непрекращающейся молитвы, веры в Бога, и так да­лее. Если второе отсутствует, то и от первого не много толку. Ты знаешь о разговоре дьявола с преподобным Макарием Великим, что описан в "Патериконе”? Дья­вол выразил недовольство святому тем, что тот сильно досаждал ему. Святой спросил: "Чем?” — "Ну, — отве­чал дьявол, — всё, что ты делаешь, и я делаю, и даже больше. Ты постишься время от времени, а я никогда не ем. Ты часто проводишь ночи в бдениях, а я никогда не сплю. И есть только одна вещь в тебе, недостижимая для меня". — "Какая же это вещь?” — спросил препо­добный дьявола. — "Твое смирение побеждает меня, Макарий!" — воскликнул дьявол.

Если хочешь быть смиренным, Сереженька, — про­должил старец, — никогда не проси и тем более ни­когда не добивайся какого-нибудь выгодного места, положения, почестей, привязанностей — ничего; но, с другой стороны, никогда и не отвергай ничего, пред­ложенного тебе от доброго сердца и с добрым намере­нием.

Не пренебрегай искренним покаянием, которое есть самое полезное для возрастания в нас смирения. Воис­тину покаяние может совершенно преобразить челове­ка».

4. Об исповеди

Старец сказал: «Как-то раз пришла навестить меня пожилая дама со своей дочерью. Мать поведала мне, что ее сын, хороший и от природы религиозный че­ловек, часто посещающий храм, тем не менее в те­чение многих лет ходит туда, не принимая Святого Причастия. Этот сыновний обычай причинял матери страдание. Она просила наставить сына на истинный путь. Я согласился попробовать. Вскоре этот сын по­сетил меня. Я нашел его приятным и искренним че­ловеком. Я расспросил его об образовании, работе, характере жизни и так далее. Он все подробно опи­сал и был откровенен. "Почему вы не идете к Святому Причастию? — спросил я моего посетителя. — Вы уже среднего возраста, живете в тревожное время, и не­ожиданно может прийти смерть". — "Вы совершенно правы, отче, — ответил мой гость, — но я страшусь исповедоваться, потому что не привык”. — "Друг мой, ныне у вас и нет необходимости в этом, — сказал я ему. — Ведь я только что услышал одну из самых ге­неральных исповедей в моей жизни. Встаньте на коле­ни, и я прочту над вами молитву об отпущении грехов". Он встал, и я отпустил их ему. Сегодня он — хорошо из­вестный церковный человек.

Я слышал невероятнейшие истории от моих каю­щихся. И я уверен, что любовь и понимание могут пре­вратить самого закоренелого грешника в личность глубоко набожную и что можно спасти человека, пре­бывающего в крайнем бедствии, даже на грани са­моубийства, превратив его в просто хороших мужчи­ну или женщину — или даже в святого. Невероятно, но факт — какое множество людей, даже в монасты­ре, проживают свои жизни под мрачной тенью тща­тельно скрываемого греха или преступления, не имея смелости исповедать их такому же человеку — из бо­язни утратить его уважение. Однажды я был призван исповедать умиравшего монаха, который был весьма почитаем за его образцовую жизнь. Его агония была долгой и мучительной. Он пребывал в великом стра­хе. Я, конечно, сразу понял, что происходит. Умирав­ший монах скрывал какой-то неоткрытый на исповеди грех. Я спросил его прямо, что это было. Он совершил его тридцать лет назад, но никогда не мог испове­дать — вплоть до своего смертного одра. Он упокоился в мире».

5. Мистические состояния

Мы обсуждали встречающиеся мистические состоя­ния. «Никто не может понять этих состояний, Сере­женька, — сказал старец, — кроме лишь тех, кто лично их испытал. Как слепой человек не может представить различные цвета, так и земной человек не способен представить чудеса, воспринимаемые в созерцании. Обычно эти чудеса есть награда тем, кто сподобился духовного венца.

По утверждению оптинского старца Амвросия, есть пять венцов. Самый славный дается за терпеливое не­сение скорбей. Остальные четыре даются за девствен­ность, монашескую жизнь, духовное окормление дру­гих и смиренное перенесение болезней.

Пяти венцам соответствует семь небес. Пять из них уготованы для тех, кто следует за Агнцем, где бы ни пролегал Его путь, то есть для аскетов и мистиков, для набожных монахов, — в то время как другие небе­са уготованы для остальных. Таков, например, человек, которого я упоминал вчера.

Как ты понимаешь, все эти венцы, небеса и так да­лее лишь означают различные мистические духовные состояния. Сами же они непередаваемы. Никто, кроме только тех, кто имеет собственное переживание этого опыта, не может понять их.

Я уже подчеркивал превосходство монашеской жизни инока и особенно жизни созерцательной, по­тому что они быстрее приводят к боговедению, чем все другие жизненные состояния. Преподобный Феодор Студит однажды сказал, что любой, став­ший монахом, способствует прощению грехов своей семьи — до седьмого колена. Я не стану отрицать, что наивысшая святость и мистические видения воз­можны также и в миру — в том случае, если люди живут с Богом в обителях своих сердец. Такие люди встречаются время от времени, но даже и им весьма желательно постоянно проводить долгие периоды в созерцательных монастырях — в молитве и раз­мышлении. Простое же проживание в монастыре — само по себе недостаточно. В таком недолжном слу­чае и происходит, что мы так часто встречаем старых монахов, которые духовно мертвы, упрямы, сварли­вы, озабочены своими телесными удобствами, встре­чаем людей рутинных, лодырей — и часто у края не­верия. Никто не может считать свое спасение само собой разумеющимся, но каждый должен жить в по­стоянном напряжении и покаянии; иначе ветхий Адам покорит их. И наиболее запомни одну вещь. Ни один из тех, кто избрал царский путь жизни в Боге, в богомыслии и созерцании, — в монастыре ли, в миру ли, — не осмеливается покинуть его. Если он так сделает, то погибнет навеки. Я знал монаха, ко­торый был настолько раздражен своим игуменом из-за суровости последнего, что решил оставить мо­настырь. Накануне отъезда ему приснился ужасный сон. Он увидел самого себя, покидающего обитель, и то, как на него тут же набросились отвратительные чудовища в человеческом образе, безжалостно мучив­шие его. Суровость игумена предстала перед монахом как любящая и совершенная доброта. Проснувшись, монах тут же пошел к игумену и открыл ему и свое намерение, и свой сон. Игумен принял монаха мило­стиво и объяснил ему, что эта строгость была необ­ходима для его же спасения. И если бы он вернулся в мир, то нашел бы, что жизнь там гораздо суровей, чем в любой монашеской общине».

6. О ежедневных церковных службах

Во время нашей беседы я рассказал отцу Михаи­лу о моем друге, докторе Гуннере Рбзендэле, настоя­теле лютеранского прихода в Осби, в Швеции. По­сещаемость храмов в Швеции очень низка. Так было и в Осби, когда доктора Розендэла назначили туда более двадцати лет назад. Новый настоятель начал служить шведскую мессу в церкви ежедневно, что яв­лялось неслыханной вещью в Швеции, и, кроме того, совершать все ежедневные службы, предписанные Шведской Церковью, которые едва ли отправлялись даже в соборах. Делая все это благоговейно и неиз­менно, доктор Розендэл постепенно создал большое религиозное сообщество. На ежедневных вечернях в его храме — больше народа, чем во многих приходах на воскресной мессе. Постепенно Осби превратилось в место паломничества. Люди изо всех частей Скан­динавии и более отдаленных мест прибывают в Осби индивидуально и группами, восхищаясь здесь многочисленностью прихожан и духовно возвышенными службами.

«Твоему другу следует оставаться там, где он есть, и упорно продолжать свои усилия. Он еще более бу­дет поражен результатами, — сказал отец Михаил. — Я расскажу тебе подобный же случай из жизни нашего великого валаамского игумена — отца Назария Са­ровского, современника преподобного Серафима. Он [оставив игуменство на Валааме] покинул монастырь в 1804 году и вернулся в Сэров. Перед поселением в Сарове отец Назарий совершил путешествие в Юж­ную Россию для ознакомления с тамошними монасты­рями. Его сопровождал другой инок — отец Иларион. Однажды в субботу наши путешественники прибыли к некоему приходскому настоятелю. Игумену священ­ник понравился. Он был удивлен, однако, что послед­ний не сделал никаких приготовлений в отношении песнопений вечерней службы. Игумен поинтересовал­ся причиной этого. Настоятель ответил, что он не со­бирается петь за службой. Он также добавил, что слу­жит редко — даже Литургию.

"Мой приход, отец игумен, весьма большой, — ска­зал священник, — и раскольников у нас нет, но люди равнодушные. Они редко приходят в церковь. Я не вижу никакого смысла служить с большей частотой в пустом храме". — "Отче, — ответил огорченный игумен, — если твои прихожане пренебрегают сво­ими важнейшими обязанностями, то ты-то, их па­стырь, не должен пренебрегать своими! Храм Божий никогда не бывает пуст. Со времени его освящения он имеет своего собственного Ангела Хранителя. Если твои прихожане не исполняют своего долга, то их Ангелы Хранители так не поступают. Они на­полняют храм. Когда ты служишь, Ангелы сослужат тебе. Ты должен служить постоянно и просить Бога обратить твоих прихожан к молитве и покаянию. Господь же укажет их Ангелам Хранителям убедить их прийти. Ты отвечаешь за свою собственную душу и души твоей паствы. Ты должен ясно понимать это и исполнять".

Настоятель был весьма взволнован сказанным и попросил иноков помочь ему. Игумен распоря­дился звонить к вечерней службе и сам пошел вме­сте со своим спутником в приходскую церковь. Ког­да началась служба, церковь была пуста. После того как было прочитано Евангелие, игумен произнес проповедь, подчеркнув необходимость и пользу по­стоянного посещения храма. В церкви уже было тридцать человек, наиболее любопытных деревен­ских жителей, пришедших узнать, почему служат — с пением? Игумен снова проповедовал в конце служ­бы. Большое число народу пришло к воскресной Литургии.

Вечером игумен заметил много людей, собираю­щихся неподалеку от церкви. "Зачем они собирают­ся здесь, отче?" — спросил игумен у пастора. "Они, как обычно, идут сюда попеть и поплясать", — отве­тил последний. "Мы тоже непременно должны пойти туда", — сказал игумен, беря с собой книгу Житий свя­тых. Выйдя на церковный двор, игумен сел на скамью и начал читать нескольким старушкам, собравшим­ся вокруг него, житие святого, поминавшегося в тот день. Через некоторое время и несколько стариков присоединилось к ним. Игумен принимал каждого с превеликой добротой. Читая житие святого, игумен пояснял отдельные места. Еще больше подошло к ним народу... На следующий день игумен снова служил — Святую Литургию и вечерню, как обычно проповедуя. Он продолжал так делать каждый день. После двух не­дель таких служб в церковь этого священника начал приходить народ и из отдаленных селений. Церковь стала переполненной. Сам настоятель превратился в ученика игумена и повиновался ему — как если бы тот был старцем.

После длительной остановки игумен Назарий от­правился в путь, чтобы продолжить свое путеше­ствие, очень довольный исходом дела. Возвращаясь в Саров по той же самой дороге — уже по прошествии значительного отрезка времени, игумен и его спут­ник достигли церкви знакомого настоятеля перед самым началом воскресной Святой Литургии. Много­численная толпа окружала церковь. Узнавая игуме­на, люди радовались и внесли его в церковь, держа на своих плечах. Настоятель как раз собирался начать Божественную Литургию. Глубоко взволнованный, игумен поблагодарил Бога за такой переворот в не­давно еще приходившем в упадок приходе. Толпы окружали игумена, испрашивая его благословения. После Литургии настоятель произнес одну из сво­их лучших проповедей, поведав прихожанам о том, что многочисленность присутствующих в храме есть результат молитвы игумена. Толпы стали столь ве­лики, что лишь небольшая часть прихожан имела возможность проникнуть в церковь; остальные вы­нуждены были стоять вокруг нее, слушая службу под открытыми окнами. Игумен вновь задержался на некоторое время в селении. Когда он покидал его, несколько тысяч человек — мужчины, женщины, дети, все в слезах, во главе с настоятелем — сопро­вождали игумена не одну версту. Настоятель остался под духовным руководством игумена до самой кончи­ны последнего. Приход стал цитаделью веры. Я слы­шал, что он пережил войны и революции и процве­тает так же, как и более 150 лет назад, когда игумен Назарий покинул его.

Каждый священник, жалующийся на слабую посеща­емость его приходского храма, мог бы с пользой после­довать совету игумена Назария».

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

1. Блаженная долина слёз

Старец принял меня в третий раз со свойственной ему, как всегда, добротой. Я заметил, что у него не­сколько покрасневшие глаза. Я попытался выяснить причину. «Вы хорошо видите, отче?» — спросил я за­творника.

«Нет, Сереженька, я пролил слишком много слез за свою жизнь», — ответил затворник.

«Отче, — сказал я, — преподобный Исаак Сирин пи­шет: "Пока ты не способен вступить в долину слез, пока твой внутренний человек служит миру — это означа­ет, что ты все еще ведешь мирскую жизнь и работа­ешь Богу внешне, в то время как внутренний человек остается бесплоден". Слезы покаяния, по словам пре­подобного Исаака Сирина, есть знак пробуждения это­го внутреннего человека. Он пишет далее, что только вхождением в долину слез душа наша оставляет тем­ницу мира сего и вступает на путь нового века, начиная дышать новым и прекрасным воздухом*. Преподобный также говорит, что эти слезы не есть те же самые сле­зы, что проливают многие люди во время молитвы — или причастившись, или же за чтением [Священного Писания и молитвословий]. Он утверждает, что эти новые слезы текут беспрерывно по два года и более. Как это может быть?»

«Да, Сереженька, — сказал задумчиво-медленно старец, — я знаю человека, который прошел через эту благословенную долину слез. Преподобный Исаак вер­но говорит, что те, кто обретают благодать этих слез, постигают, как блуждание мысли во время молитвы прекращается, и самая природа этих слез меняется. Та­кие созерцатели входят в покой [Божий], описанный в Послании [святого апостола Павла] к Евреям (4, 5). Когда этот покой обретен, душа начинает созерцать духовные тайны. Святой Дух начинает открывать ей небесные вещи. И Бог приходит, чтобы поселиться в ней».

2. Ежедневное служении Литургии

«Почему у вас такой высокий и необычный аналой в углу, отче? И почему вы его накрыли?» — спросил я у старца.

«Более четверти века. Отец Ефрем из Смоленско­го скита делал то же самое — с благословения ар­хиепископа, а потом стал и я. Пойми, я служу один, без каких-либо помощников — как это привык делать епископ Феофан Затворник. Ничто так не совершен­ствует и не воодушевляет священника, как ежедневное служение им Святой Литургии. Но мы должны помнить слова преподобного Симеона Нового Богослова: "Не го­дится принимать участие в причащении Святых Таин, если это не вызывает покаяния и слез радости". Слу­жить Литургию одному — дело необычное, и это может быть позволено лишь немногим людям, но даже и тог­да в особых только обстоятельствах — как, например, в моем случае. Последний игумен, отец Иероним, был прав, говоря, что Святая Литургия есть общественное богослужение, а не частное священнодействие для свя­щенников. Святая Литургия должна совершаться в хра­мах — для людей. Я же — в необычном положении. Будучи затворником, я никогда не выхожу и не вижу людей, но молюсь за них и с ними».

3. Частое причащение

«Видишь ли, Сереженька, — продолжал старец, — в ранней Церкви люди причащались за каждой Литурги­ей, за которой они присутствовали. Позже, однако, народ расслабился, и для тех, кто не причащался, заменой стал антидор. Причащались все реже и реже. Наконец народ начал считать, что для обычного христианина [вполне] достаточно одного Причащения в год — на Святую Пас­ху, а для самых благочестивых — четырех.

За Литургией появились присутствующие, но не причащающиеся. Сама идея частого Причащения ста­ла подозрительной и даже порицаемой. Как могут люди идти к Причастию без надлежащей подготовки? Как это можно делать часто?..

Когда я был молодым монахом, меня на некоторое время послали на наше подворье, в Петербург, столицу Империи, где ты родился. Нас часто посещала там состо­ятельно, но скромно одетая женщина. Она была дочерью важного русского аристократа, графа Орлова, и жила со своей вдовой матерью. Эта молодая женщина была очень благочестива и хотела причащаться ежедневно. Она открыла свое желание мне. Я его одобрил и послал ее к дружески расположенному ко мне приходскому священнику, который составил для нее список церквей, где ежедневно служились Литургии. Она по очереди посещала их, причащаясь. В те дни ежедневное Прича­щение в одной и той же церкви показалось бы в выс­шей степени подозрительным. О графине подумали бы, что она или сумасшедшая, или какая-то сектантка. Эта дама сказала мне однажды, что хочет быть монахиней. Я посоветовал ей подождать — пока не умрет ее мать. Когда это произошло, она поступила в монастырь. В положенное время стала игуменьей и написала мне как-то раз, выражая свое горячее желание быть затвор­ницей. Я одобрил ее выбор. Эта графиня предсказала мне, что со временем я буду рукоположен в священный сан...»

4. Воля Божия

«Видишь ли, Сереженька, — сказал мне отец Миха­ил, — ничто не случается в этом мире без воли Божией. По Его воле, например, ты покинул Россию ради Запа­да, не зная, куда ты идешь и почему. Бог поселил тебя теперь в Оксфорде, в Англии, и ты пишешь свои книги, статьи и прочее. И волею же Божией ты приехал сюда, чтобы увидеться со мной. Зачем? Ты не знаешь этого сегодня, но в свое время поймешь. То же самое проис­ходит с каждым, включая и меня самого. Я не ученый человек в академическом смысле. У меня нет ни вну­шительного вида, ни замечательного голоса. Послед­ний игумен Маврикий, к которому меня определили в качестве личного секретаря и келейника, умер, когда я был еще диаконом. И я мог бы оставаться в этом сане еще по прошествии многих лет.

В нашем монастыре игумен призывает людей или к монашеской трудовой жизни, или к посвящению в сан — в любой момент, когда пожелает. Но Боже­ственная воля решает иначе. Однажды о. настоятель вызвал меня и сказал: "Отче, мы будем скоро выбирать нового игумена. Он, несомненно, назначит нового личного секретаря. Я хочу вознаградить тебя за твою добрую службу последнему игумену рукоположением теперь во священника. Приезжает архиепископ, и я изложу ему свое предложение". Через несколько дней архиепископ Серафим (Лукьянов) — тот, что те­перь митрополит и проживает в СССР, — приплыл на Валаам. Он жил тогда в трудное время. Церковь Финляндии была в смуте. И вот архиепископ прибыл и пригласил меня для беседы. Когда я вошел в его ком­нату и получил его благословение, владыка спросил меня: "Отец настоятель предложил мне вчера рукопо­ложить тебя во священство. Ты готов?" — "Не знаю, — ответил я, — я человек, не имеющий ни образования, ни прекрасного голоса, ни проповеднического дара”. Я тут же увидел, что архиепископ собирается сказать: "Ну что ж, в таком случае мы можем пока подождать", — но раздался стук в дверь и его личный секретарь, войдя, доложил: "Владыко, князь Салтыков прибыл из Стокгольма и просит вас срочно принять его”. Услы­шав это известие, архиепископ вдруг изменил свое на­мерение и сказал: "Ну, отче, оправляйся к духовнику и будь завтра готов к рукоположению”. Так это и со­вершилось.

Вскоре же на Валааме разразилась смута, и я удалился в скит. Новый календарь ввели в монастыре в то время, когда я уже жил отшельником. Поскольку я был свя­щенником, я начал ежедневно служить Божественную Литургию — с тех пор так и служу. Бог управляет все­ми нами. Но не чаще, чем нам необходимо давать уроки справедливости. Это болезненно, но без этого внутрен­ний мир не может быть достигнут. Некоторое время на­зад меня посетил молодой, весьма ученый и, смею доба­вить, святой епископ, тебе тоже известный. Что я сказал ему, то я могу повторить и тебе. Я обратился к нему в конце нашей беседы: "Владыко, вы знаете, что имеется девять блаженств [благословений], первые семь из кото­рых содержат обетование утешения. Блажени нищие ду­хом, яко тех есть Царствие Небесное [Мф 5,3], и так далее. Но последние два — обещают нам страдание за правду и за Христа, причем называют это страдание блаженным.

Что это значит? Когда мы начинаем нашу духовную жизнь, Бог дарует нам утешение, чтобы поддержать нас; но когда мы становимся властителями своих страстей, враг, не способный иметь влияние на нас изнутри, вос­станавливает против нас наших ближних (хотя бы они и были нашими лучшими друзьями) — так, чтобы мы смогли оставить путь, по которому ведет нас Бог”».

1960 г. Валаамские старцы. Иеросхимонах Иоанн, иеросхимонах Михаил (Питкевич), схимонах Николай (Монахов)

«Однажды вечером преподобный Серафим Саровский сказал своему соседу-монаху: "Отче, пойдем со мной в церковь”. Они пошли. Преподобный Серафим зажег все лампады и все кандила — как на Пасху. После того как служба была завершена, преподобный Серафим сказал монаху: "Отче, запомни только одну вещь — ста­райся стяжать внутренний мир". Когда монах проводил преподобного в его келью, тот снова повторил, давая ему благословение: "Отче, старайся стяжать внутрен­ний мир". На следующее утро тот же самый инок обрел преподобного Серафима скончавшимся. Преподобный преставился на молитве перед иконой».

«Видишь ли, Сереженька, — пояснил затворник, — преподобный Серафим знал, что их служба должна быть последней для него на этой земле. Он уже шел обрести свой венец. Для него это была Пасха. Что преподобный сказал монаху, то я повторяю и тебе. Пока мы не имеем мира в душе, — мы не можем зреть Бога. Мы пребываем в непонимании прошлого — даже в границах, дозволен­ных Богом. Но мы также не знаем, что нам делать сей­час и что должны стремиться делать в будущем. Если мы не имеем мирного духа, это означает, что внутренне мы все еще не смогли достигнуть здравого, целостно­го состояния и ослеплены страстями, мешающими нам видеть мир в его истинном свете. Но когда мы обретаем внутренний мир, наши страсти становятся управляемы­ми, и мы ясно видим, кто мы и куда мы идем. Видишь ли, Сереженька, невозможно быть добрым рабом Божиим и работать в Его винограднике в каком бы то ни было ка­честве — с тем или иным успехом — если прежде не до­стигнут внутренний мир. Люди ценят этот мир превыше всего, но ясно, что они не могут обрести его у тех, которые сами его не имеют. Так, многие поучения, книги, учебные духовные руководства и примеры не имеют успеха, пото­му что не укрепляют [в душе] внутреннего мира — в со­зерцании и бесстрастии. Но когда ты достигаешь этого душевного мира, всё тогда оказывается в должном по­рядке, потому что Бог — с тобой. Лишь в глубоком душев­ном мире можешь ты видеть Бога и понимать Его волю. Все наши труды, какими бы надежными и основательны­ми они ни могли нам казаться, построены на движущих­ся песках и рухнут — как тот дом на песке, о котором мы читаем в Евангелии, — если мы не обретем мира в душе и не узнаем, где строить и как строить».

2. Как достичь спокойствия души

«Ты и сам знаешь, Сереженька, — продолжал ста­рец, — как обрести душевное спокойствие. Избегай все­го, что нарушает мир в твоей душе и развивай всё, что его приращивает. До тех пор, пока ты не увидишь ясно сво­их собственных недостатков и грехов и не достигнешь хотя бы малейшего пролития слез, ты не сможешь до­стичь покоя души. Но если ты станешь искусен в Ии­сусовой молитве, если будешь усиленнее размышлять над Писанием и упражнять самого себя в истинном по­каянии, смирении и правде в Боге, спокойствие души придет в свое время. Когда ты достигнешь этого, ты смо­жешь видеть мир с точки зрения, весьма отличающейся от той, с которой ты смотришь сейчас.

Когда мы идем в длинной колонне, мы видим только наших ближайших соседей и знать не знаем, что проис­ходит в голове или в хвосте колонны. Но стоит нам по­кинуть ее и расположиться где-нибудь повыше, как мы уже можем видеть всю колонну целиком — и откуда она вышла, и куда идет. Подобным же путем те, кто до­стигли этого благословенного покоя души, видят свои жизни в целом, — и это есть истинное указание на то, что они сподобились Духа Святого.

Я рассказывал вчера об известном тебе отце, о его мо­литве и его видениях, так же, как и о некоторых мона­хах, обретших благодать и слёз, и прозрения будущего.

Однако всё это лишь ненамного выше покоя души. Последний же есть верный знак того, что Святой Дух сошел, чтобы обитать в нас. Когда это происходит, ты можешь видеть те же самые вещи, которые видел Мотовилов во время его беседы с преподобным Серафи­мом*. Подобным же образом преподобный Симеон Но­вый Богослов имел видение Божие.

Ни к чему обсуждать этот слепящий свет, этот оке­ан света. Как я говорил тебе, никто не может понять, что это за состояние, пока сам не испытает его».

3. Совет прп. Серафима о. Тихону Надеевскому

«Тебе известно, Сереженька, — продолжал старец, — что мое первое монашеское имя было Тимон? Мое ны­нешнее имя я получил, когда стал схимником. Препо­добный Серафим был дружен с неким отцом Тимоном, иеромонахом Надеевского монастыря. Преподобный дал следующий совет отцу Тимону: "Отче Тимоне, сей везде пшеницу, которую Бог дает тебе. Сей ее в добрую землю, сей в песок посреди камней, при дороге, среди плевел. Быть может, некоторое количество твоей пше­ницы укоренится и возрастет, и принесет затем плод — хотя и не скоро. Не зарывай в землю талант, который Бог дал тебе. Иначе ты будешь отвечать за свою нера­дивость пред твоим Господом и будешь наказан. Но от­дай свой талант купцам, и они заработают тебе добрый капитал”. Я даю тебе подобный же совет. Используй свой литературный дар для распространения Царства Небесного среди людей и свидетельства Евангелия. Это есть, по сути, твой долг».

«Что помогает, отче, — спросил я затворника, — об­рести внутренний мир?»

«Я уже сказал тебе, Сереженька: терпеливое несение скорбей, чистая молитва и частое Причащение».

4. О безмолвии

«Что вы думаете о безмолвии, отче?» — продолжил я свое вопрошание.

«Это правильный и надлежащий вопрос, Сере­женька. Если ты читал преподобного Исаака Сири­на, ты, конечно, знаешь его совет: "Когда ты поло­жишь на одну сторону всю аскетическую подготовку, а на другую — безмолвие, ты тут же уяснишь, что по­следнее гораздо важнее всего. Люди дают нам много советов, но, когда мы становимся близкими молча­нию, то всякий совет человеческий становится излиш­ним — так же, как и все наши предшествующие труды. Мы поймем, что все принадлежит прошлому и что мы приближаемся к совершенству". Этот совет нелегко осуществить на практике в шумливом мире нашего века. Но совет другого преподобного сирийца, Ефрема, хорош для каждого, и для тебя тоже, Сереженька. "Мы должны, — говорит преподобный, — избегать всех бес­полезных разговоров и не иметь никакой близости с теми людьми, которые не имеют никакого страха Бо­жия. Такие люди никогда не говорят ничего полезного и не делают ничего для Господа. Они никогда не вспо­минают ни о добродетелях, ни о благочестии, ни о чи­стоте. Их беседа — смертоносная сеть, их совет — пучи­на ада, и собрание их — смерть для души”».

«Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Но­вом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем, и умом. Я сидел у него в келье. Дело было в августе... Солнце садилось по другую сто­рону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая ти­шина, как на картине Левитана "Вечный покой”.

— Скажите, о. Михаил, в чем главные этапы духов­ной жизни?

— Да вот, как тебе о. Аркадий объяснял в Псково- Печерской обители. Никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщесла­виться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего? Но на всякий грех есть покаяние. Согрешил и покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придешь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заин­тересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом — вот и грех. Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до вели­ких искушений и тяжких грехов.

Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священ­ник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда еще его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились, куда не подобает. Так что он провел всю ночь в молит­ве и поклонах, такое было искушение. А утром стари­ца вызвала его к себе и спрашивает: "Что такое с вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас как мухи". Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хороши­ми. Психиатры толкуют там о психоанализе и разном, но где же нам во всем этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему взывай ко Господу непрестанно: "Го­споди, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божиим и будет вопиять к Нему непре­станно — спасен будет. Ты вот, Сереженька, упражняй­ся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно при­дешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.

— А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид — молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не со­блазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспи­ду, сидящему в своем логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия — это безмолвие внутреннее. О нем те же Отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие вну­треннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Не да­леко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что толь­ко чистые сердца могут узреть Бога. Иным, впрочем, дру­гой бывает путь, путь благодатных слёз. Эти слёзы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце поте­рей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слёзы льются как ручьи, и бывает это года два-три, непрестанно. Слезами этими попаляется как огнем все нечистое в душе, и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.

— А что значит, отец Михаил, "узреть Бога”? Метафо­ра ли это или что? — Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался...

— Конечно, Бога никтоже виде нигдеже... Сын, Сый в лоне Отчи, Той яви (Ин 1,18). Говорится еще: "Херуви­мы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе”. Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и ураз­уметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, ко­торый видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с пре­подобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удо­стоился узреть его и игумен Антоний Путилов, малоя­рославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона Нового Богослова. Сподобляют­ся видеть свет сей весьма немногие.

— Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижни­ки, которые видели бы этот свет неприступный?

— А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет сей является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть сей свет как "уверение”.

— А это что такое, батюшка отец Михаил?

— А вот говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого глубоко почитал преподобный Серафим Саровский, следующее.

Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Да­ниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сиби­ри и все не знала, который выбрать. Поехала она к о. Да­ниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: "Если я тебе укажу какой, а тебе не понравит­ся, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступи­ла, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграется у тебя сердце, и будет это тебе в уверение”. Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь. Взыграло у нее сердце, и она там осталась и позже стала игуменьей Сусанной.

— Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену надеевскому Тимону: "Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже сторичный”. А стараться надо до­стигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внут­реннем — вот это-то и есть истинный затвор и отшель­ничество, а молитва Иисусова, не прекращающая слу­жение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем.