Поход олега на византию 907. Цели, задачи и результаты походов на Византию древних князей (Олега Вещего и Игоря Рюриковича)

Ининский сад камней расположен в Баргузинской долине. Огромные камни как будто кто-то специально разбросал или расставил с умыслом. А в местах, где расставлены мегалиты, всегда происходит что-то таинственное.

Одной из достопримечательностей Бурятии является Ининский сад камней в Баргузинской долине. Он производит удивительное впечатление – огромные камни, разбросанные в беспорядке на совершенно ровной поверхности. Как будто кто-то специально то ли разбросал их, то ли расставил с умыслом. А в местах, где расставлены мегалиты, всегда происходит что-то таинственное.

Сила природы

Вообще «сад камней» - это японское название искусственного ландшафта, в котором ключевую роль играют камни, расставленные по строгим правилам. «Карэсансуй» (сухой пейзаж) в Японии культивируется с 14-го века, и появился он не просто так. Считалось, что в местах с большим скоплением камней обитают боги, вследствие этого и самим камням стали придавать божественное значение. Конечно, сейчас японцы используют сады камней как место для медитации, где удобно предаваться философским размышлениям.

А философия здесь вот при чём. Хаотичное, на первый взгляд, расположение камней, на самом деле строго подчинено определённым законам. Во-первых, должна соблюдаться асимметрия и разность размеров камней. В саду есть определённые точки наблюдения – в зависимости от времени, когда вы собираетесь созерцать устройство своего микромира. И главная хитрость – с любой точки наблюдения всегда должен быть один камень, который… не виден.

Самый известный в Японии сад камней находится в Киото – древнейшей столице страны самураев, в храме Рёандзи. Это пристанище буддийских монахов. А у нас в Бурятии «сад камней» появился без усилий человека – его автором является сама Природа.

В юго-западной части Баргузинской долины, в 15 километрах от посёлка Суво, где река Ина выходит из Икатского хребта, расположено это место площадью более 10 квадратных километров. Значительно больше, чем любой японский сад камней – в той же пропорции, как японский бонсаи меньше бурятского кедра. Здесь из ровной земли выступают крупные глыбы камня, достигающего 4-5 метров в поперечнике, а в глубину эти валуны уходят до 10 метров!

Удаление этих мегалитов от горного хребта достигает 5 километров и более. Какая же сила могла разметать эти огромные камни на такие расстояния? То, что это сделал не человек, стало ясно из недавней истории: для гидромелиоративных целей здесь был прорыт 3-километровый канал. И в русле канала там и сям лежат огромные глыбы, уходящие на глубину до 10 метров. С ними бились, конечно, но безуспешно. В результате все работы на канале были остановлены.

Учёные выдвигали разные версии происхождения Ининского сада камней. Многие считают эти глыбы мореными валунами, то есть ледниковыми отложениями. Возраст учёными называется разный (Э. И. Муравский считает, что им 40-50 тысяч лет, а В. В. Ламакин - более 100 тысяч лет!), в зависимости от какого оледенения отсчитывать.

По предположениям геологов, в древности Баргузинская котловина представляла собой пресноводное неглубокое озеро, которое было отделено от Байкала неширокой и невысокой горной перемычкой, соединяющей Баргузинский и Икатский хребты. При повышении уровня воды образовался сток, превратившийся в русло реки, которая все глубже и глубже врезалась в твёрдые кристаллические породы. Известно, как ливневые потоки воды весной или после сильного дождя размывают крутые склоны, оставляя глубокие борозды балок и оврагов. Со временем уровень воды упал, и площадь озера из-за обилия взвешенного материала, приносимого в него реками, уменьшилась. В результате озеро исчезло, а на его месте осталась широкая долина с валунами, которые отнесли позже к памятникам природы.

А вот недавно доктор геолого-минералогических наук Г.Ф. Уфимцев предложил очень оригинальную идею, никак не связанную с оледенениями. По его мнению, Ининский сад камней образовался в результате сравнительно недавнего, имевшего катастрофический характер гигантского выброса крупно-глыбового материала.

По его наблюдениям, ледниковая деятельность на Икатском хребте проявилась только лишь на небольшой площади в верховьях рек Турокчи и Богунды, в средней же части этих рек следов оледенения не наблюдается. Таким образом, по мнению ученого, произошёл прорыв плотины подпрудного озера в течении реки Ины и её притоков. В результате прорыва с верховья Ины селем или грунтовой лавиной в Баргузинскую долину был выброшен большой объем глыбового материала. В пользу этой версии говорит факт сильного разрушения коренных бортов долины реки Ины на месте слияния с Турокчей, что может свидетельствовать о снесении селем большого объема горных пород.

На этом же участке реки Ины Уфимцевым отмечены два крупных «амфитеатра» (напоминают огромную воронку) размерами 2,0 на 1,3 километра и 1,2 на 0,8 километра, которые, вероятно, могли быть ложем крупных подпрудных озер. Прорыв плотины и спуск воды, по мнению Уфимцева, мог произойти в результате проявлений сейсмических процессов, поскольку оба склоновых «амфитеатра» приурочены к зоне молодого разлома с выходами термальных вод.

Здесь шалили боги

Удивительное место издавна интересовало местных жителей. И для «сада камней» люди придумали легенду, уходящую корнями в седую древность. Начало нехитрое. Поспорили как-то две реки, Ина и Баргузин, кто из них первым (первой) добежит до Байкала. Баргузин схитрил и отправился в дорогу тем же вечером, а утром рассерженная Ина помчалась следом, в гневе отбрасывая огромные валуны со своего пути. Так и лежат они до сих пор по обоим берегам реки. Не правда ли, это просто поэтическое описание мощного селя, предложенного для объяснения доктором Уфимцевым?

Камни всё ещё хранят тайну своего образования. Они ведь не только разного размера и цвета, они вообще из разных пород. То есть выломаны были не из одного места. А глубина залегания говорит о многих тысячах лет, за которые вокруг валунов наросли метры грунта.

Тем, кто видел фильм «Аватар», туманным утром камни Ины напомнят висячие горы, вокруг которых летают крылатые драконы. Вершины гор выступают из облаков тумана, как отдельные крепости или головы великанов в шлемах. Впечатления от созерцания сада камней удивительные, и люди не случайно наделили камни магической силой: считается, если прикоснуться к валунам руками, они будут забирать отрицательную энергию, взамен одаряя положительной.

В этих удивительных местах есть ещё одно место, где шалили боги. Это место прозвали «Сувинским саксонским замком». Это природное образование находится недалеко от группы солёных Алгинских озёр возле села Суво, на степных склонах сопки у подножья Икатского хребта. Живописные скалы очень напоминают развалины древнего замка. Эти места служили для эвенкийских шаманов особо почитаемым и священным местом. На эвенкийском языке «сувойя», или «суво» означает «вихрь».

Считалось, что именно здесь обитают духи - хозяева местных ветров. Главным и самым известным из которых был легендарный ветер Байкала «Баргузин». По легенде, в этих местах жил злой правитель. Он отличался свирепым нравом, ему доставало удовольствие приносить несчастья бедным и неимущим людям.

У него был единственный и любимый сын, которого заколдовали духи в наказание жестокому отцу. После осознания своего жестокого и несправедливого отношения к людям правитель пал на колени, стал умолять и слёзно просить вернуть здоровье сыну и сделать его счастливым. А все свои богатства он раздал людям.

И духи освободили из власти недуга сына правителя! Считается, что по этой причине скалы разделены на несколько частей. Среди бурят есть поверье, что в скалах живут хозяева Суво - Тумуржи-Нойон и его жена Тутужиг-Хатан. В честь сувинских владык были установлены бурханы. В особые дни в этих местах проводят целые ритуалы.

Поход Олега на Византию. После бурных событий 60-х гг. IX в. Русь на некоторое время отступает в тень. Не слышно ее голоса на международной арене. Молчит ее дипломатия. Но Русь не замирает; идут бурные социально-экономические процессы, развивается древнерусская государственность. Именно после 860 г. объединяются в политическое целое север и юг страны - новгородская и киевская земля. Создается политическое ядро восточнославянских земель, к которому одно за другим присоединяются племенные союзы иных восточных славян.

Эти события были связаны с походом Олега на юг. Двигаясь из Новгорода во главе большого войска, состоявшего из варягов, новгородских словен, кривичей и неславянских воинов - мери, веси, чуди, он захватил Смоленск, Любеч и появился под Киевом. Княжившие там Аскольд и Дир были убиты, и Олег остался в Киеве, сделав его центром своего государства. «Се буди мати градомъ русьскимъ», - будто бы заявил он. Об этом сообщает «Повесть временных лет». В дальнейшем Олег присоединил к себе земли древлян, северян, радимичей и, таким образом, объединил под властью Киева все основные русские племенные союзы. Он освободил северян и радимичей от платы дани хазарам. Лишь вятичи, не вошедшие в состав Руси, продолжали находиться в зависимости от Хазарского каганата.

Таким образом, не только решались внутриполитические задачи объединения восточнославянских племенных союзов в единое Русское государство, но и шел процесс освобождения русских земель от иноземного ига, креп государственный суверенитет Руси.

В это же время для дальнейшей стабилизации международных позиций Руси молодому единому государству пришлось заключить два дипломатических соглашения: одно - с варягами, другое - с венграми.

Варяги - жители южных берегов Балтийского моря, возможно, славянского происхождения, как доказывают некоторые отечественные, в том числе и советские, историки, ближайшие соседи новгородских славян, чуди, веси и других северных племен - издавна нападали на новгородские земли и даже возложили дань на новгородских славян. Однако затем варяжское засилье было сброшено, дань ликвидирована. Но, согласно летописи, в славянских землях начались междоусобицы, что привело к тому, что новгородцы послали к соседям гонцов с просьбой прислать им князя, так как в их земле нет «наряда», идет смута. В так называемой Иоакимовской летописи, сведения которой отразились в труде историка XVIII в. В. Н. Татищева, указывалось, что призвание новгородцами князя со стороны объяснялось династическим кризисом, отсутствием наследника у умершего новгородского князя и обращением новгородцев к его родственникам из прибалтийских славян. Не вдаваясь в смысл легенды о «призвании» варягов, заметим, что и позднее приглашение князя со стороны оставалось новгородской традицией. Князь командовал войском, охранял земли Новгородского княжества. Нет никакого сомнения в том, что государство зародилось здесь задолго до призвания варягов. Вспомним, что Новгородцы во главе с Бравлином ходили на Херсонес и Сурож еще в IX в.

Рюрик, а затем Олег, видимо, содействовали стабилизации власти в новгородских землях. В 882 г Олег объединил Новгород и Киев.

Но варяги не отказались от набегов на северо-западные русские земли, и тогда, чтобы превратит! опасных соседей в союзников, Олег заключил с нимк договор. В «Повести временных лет» сообщается что Олег «устави», т. е. наказал, Новгороду дават! варягам ежегодную дань в 300 гривен «мира деля» Русь предоставляла им эту дань вплоть до смерт! Ярослава Мудрого, т. е. до 1054 г. Без малого 150 ле г откупалась Русь от воинственных соседей.

Такого рода «мир» был вполне в духе времени. И вовсе не обязательно, чтобы слабейший платил сильнейшему. Порой и Византия, и Арабский халифат, и Персия - эти могущественные государства раннего средневековья - выплачивали регулярные дани своим соседям, чтобы обезопасить свои границы от их набегов. Вспомним, что еще в VI в. византийский император Юстиниан I выплачивал славянам большие суммы денег за покой на своих северных границах.

Но не только мир покупался таким образом, но и союзная помощь. И в данном случае есть основание думать, что варяги с этих пор стали постоянными союзниками Руси в ее военных предприятиях. Они ходили на Константинополь с Олегом и Игорем. Их постоянно призывали русские князья в минуты опасности.

Ставя перед собой масштабные государственные задачи, борясь за объединение русских земель, готовясь к продолжению и развитию международной деятельности, русские правители обеспечивали себе спокойный тыл, что тоже было определенной дипломатической мерой.

Вынужденный договор. На исходе IX в. князь Олег заключил еще один дипломатический договор.

В 898 г. под Киевом появились кочевые орды венгров, или угров, как называет их русская летопись. Венгры подошли к Днепру и стали «вежами», т. е. раскинули здесь свой укрепленный лагерь. Иных сведений о событиях под Киевом летописец не приводит: он их либо не знает, либо не хочет о них сообщать. Но в сохранившихся венгерских источниках приоткрывается эта таинственная завеса и становится ясной причина молчания русской летописи, отражавшей, как правило, версию событий со своей точки зрения.

Неизвестный венгерский автор XI в. рассказывает, как, двигаясь на запад, кочевья венгров дошли до киевских земель и «захотели подчинить себе королевство Русов». Русский князь (а княжил в это время в Киеве Олег) решил дать им бой, выступил навстречу врагу, но был разбит войсками венгерского вождя Альмоша. Воины Альмоша преследовали руссов вплоть до стен Киева, где и заперся Олег. Этим сведениям мы можем доверять, потому что и русская летопись говорит о появлении врага под стенами Киева. Трудно себе представить, чтобы венгров подпустили так близко, не вступив с ними в сражение. Далее хронист сообщает, что венгры «подчинили себе землю Русов», хотя из самого текста ясно лишь, что речь идет о типичных действиях завоевателей в чужой стране, а не о долговременном владении краем: венгры разграбили близлежащие земли, забрали много добычи, а затем пошли на приступ киевских стен. Руссы запросили мира, и их посольство явилось в лагерь Альмоша.

Венгры потребовали заложников, уплаты ежегодной дани в 10 тыс. марок, предоставления им продовольствия, одежды и других необходимых вещей. Руссы же выставили свое условие: венгры должны покинуть русские земли. На этом стороны и сошлись. Венгры ушли на запад, а Русь, видимо, продолжала выплачивать им дань. Это предположение основывается на том, что в последующие десятилетия Русь и Венгрия неизменно оказывались союзниками и вместе нападали на Византийскую империю.

Обезопасив свои границы на северо-западе, замирив кочевников-венгров, договорившись о военном союзе и с варягами, и с венграми, объединив русские земли, Олег приступил к осуществлению вожделенной цели русских князей последних десятилетий - утверждению международного авторитета Русского государства, повышению его международного престижа, отстаиванию интересов нарождающегося класса феодалов и богатого купечества во внешней политике страны.

И вновь взоры русского князя обращаются к Константинополю. В 907 г. «Повесть временных лет» сообщает, что Олег предпринял новый грандиозный поход на византийскую столицу. Он вел с собой варягов, словен, кривичей, древлян, радимичей, полян, северян, хорватов, дулебов, тиверцев, вятичей, а также иноязычные народы - чудь и мерю. Рать шла «на конех и на кораблех», т. е. и морем, и сушей. Что касается моря, то здесь все ясно: корабли Олега плыли вниз по Днепру, затем выходили в Черное море и двигались вдоль его западного побережья в сторону Босфора. Это был обычный путь русских ратей и купеческих караванов. Что касается конницы, то она могла пройти к стенам византийской столицы лишь по территории Болгарии, где правил в эти годы могущественный владыка - царь Симеон Великий. Как же могло случиться, что руссы нарушили суверенитет Болгарии? Думается, что все здесь было гораздо сложнее: Олег шел на Византию, уже заручившись поддержкой Болгарии, договорившись с Симеоном о беспрепятственном пропуске русского войска.

В ту пору Болгария вела с Византией долгую и изнурительную борьбу. Едва вступив на престол в 893 г., Симеон начал против империи военные действия, добиваясь приращения своих территорий за счет византийских земель на Балканах, стремясь утвердить привилегированное положение болгарского купечества на византийских рынках. В 904 г. обе стороны заключили мир, который не был прочным. Болгария готовилась к продолжению борьбы, а Византия с трудом отбивалась от наседавших со всех сторон арабов. В 907 г., в год нападения руссов, основные войска империи ушли на борьбу с арабами. Столица была практически беззащитна. В ней зрел заговор против существующего правительства. Вот этот-то благоприятный момент и выбрал Олег для нападения. Ученые считают, что Болгария тайно помогала Руси, пропустила по своей территории ее войска, предоставила руссам необходимую информацию. А это значит, что между Болгарией и Русью в это время был заключен тайный союзный договор.

Каковы были причины нападения руссов на Константинополь? Чего добивались они своим походом? Это лучше всего будет видно из последующего русско-византийского договора 907 г., но уже сейчас можно сказать, что триумф 860 г. стал забываться. На русском престоле появились другие лица; сошли с политической арены Византия и те, кто заключал с Русью невыгодный для империи мир, по которому руссы оказались, по существу, победителями. Возможно, что византийцы стали нарушать его условия, особенно в части привилегий русским купцам. Возможно, что новым победоносным походом Олег хотел возвысить свою власть, международный престиж Русского государства. Не последнее место в этих расчетах занимала и добыча.

Поход проходил успешно. Ослабленный отсутствием войск, Константинополь не сумел оказать должного отпора руссам. Греки лишь успели замкнуть гавань цепью и преградить русским ладьям подход к самим стенам города. Сначала русская рать опустошила пригороды столицы, забрала огромные богатства, пленных, а затем, согласно летописи, ладьи были поставлены на колеса и направлены к городу, т. е. суда двигались на катках и могли прикрывать от стрел наступающих русских воинов. Греки не выдержали натиска руссов и запросили мира.

План
Введение
1 Положение Византии
2 Поход Олега по «Повести временных лет»
3 Договор 907 года
4 Сведения о походе Олега из других источников
5 Интерпретации
6 Датировка похода
Список литературы
Русско-византийская война 907 года

Введение

Русско-византийская война 907 года - легендарный победоносный поход древнерусского князя Олега на Константинополь.

Поход подробно описан в «Повести временных лет» (нач. XII века) и завершился подписанием мирного договора в 907 году. Широко известен в русском обществе по фразе: «Вещий Олег прибил свой щит на вратах Царьграда». Однако данный набег не упомянут ни в одном византийском или ином источнике, кроме древнерусских летописей. В 911 году был заключён новый русско-византийский договор, достоверность которого под сомнение не ставится.

1. Положение Византии

В начале X века в Византии правил император Лев VI Философ, вступивший в конфликт с церковными иерархами из-за 4-го брака. Основным врагом Византии в этот период времени были сарацины, наступавшие в Малой Азии на византийские владения и совершавшие морские набеги с юга. Самым известным набегом стал захват пиратом Львом Триполийским в июле 904 года греческого города Фессалоники. Византийский флот под командованием друнгария Имерия не смог помешать сарацинской флотилии, состоявшей всего из 54 кораблей.

Воспользовавшись слабостью империи, в том же 904 году болгарский царь Симеон I отнял часть земель у Византии, которая откупилась ежегодной данью, исправно выплачивая её до 913 года. В Европе в начале X века появилась новая сила, венгры, которые осели в Паннонии, разгромив славянское государство Великую Моравию. В скором времени европейские хроники заполнятся сообщениями о набегах венгров на соседние страны, но в 900-х годах они представляли угрозу прежде всего Болгарскому царству, и византийская дипломатия пыталась натравить их на Симеона I.

Из событий, близких по времени к 907 году, византийские хроники отмечают победу своего флота над сарацинским в октябре 906 года. В 907 и следующих годах больших сражений или войн около Константинополя не отмечено. Следующее сражение произошло в октябре 911 года возле Крита, в котором византийский флот потерпел поражение от сарацин. За византийцев сражались 700 русов. Летом 913 года болгарский царь Симеон I совершил победоносный поход под стены Константинополя, завершившийся выгодным для болгар мирным договором.

2. Поход Олега по «Повести временных лет»

«Повесть временных лет», самая ранняя из сохранившихся древнерусских летописей (нач. XII века), начинает рассказ о походе на Царьград с перечисления славянских и финно-угорских народов и племён, которых Олег привлёк к походу:

«В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки "Великая Скифь". И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.»

Согласно летописи, часть войска двигалось по берегу на конях, другая по морю на 2 тысячах кораблях, каждый из которых вмещал по 40 человек. Однако текст Новгородской летописи младшего извода, который по предположению историка Шахматова содержит в изначальном виде часть самой ранней несохранившейся летописи (Начальный свод), не говорит о 2 тысячах кораблей, но о 100 или 200 кораблей («И заповЂда Олегъ дань даяти на 100, 200 корабль... »). Историки избегают трактовки неясной фразы начального летописца XI века, но из неё легко выводится цифра в 2000 кораблей более поздним автором «Повести временных лет» (ПВЛ). В остальном автор ПВЛ следует рассказу Начального свода с более точным указанием дат. Круглая цифра в 200 кораблей могла быть взята из рассказа о более раннем набеге руси на Царьград в 860 году.

Затем в описании похода начинаются легенды. Олег поставил свои корабли на колёса и при попутном ветре двинулся по полю к Константинополю. Испуганные греки запросили мира, вынесли отравленное вино и пищу, которые Олег не принял. Тогда греки согласились на условия Олега: заплатить по 12 гривен каждому воину, осуществить отдельные выплаты в пользу князей Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова, Любеча и других городов. Новгород не вошёл в список городов, что согласуется с археологической датой образования города (после 931 года). По ПВЛ дань указана также в 12 гривен «на уключину », что оставляет без вознаграждения конных участников похода.

Помимо разовых выплат, на Византию была наложена постоянная дань и заключён договор (договор 907 года), регулирующий пребывание и торговлю русских купцов в Византии. После взаимных клятв Олег повесил в знак победы щит на воротах Царьграда, затем приказал грекам сшить паруса: для руси из паволок (златотканый шёлк), славянам из коприны (простой шёлк). Согласно летописи, по возвращении в Киев с богатой добычей народ прозвал Олега Вещим.

Некоторая аналогия с парусами из драгоценных тканей прослеживается в скандинавской саге о будущем норвежском короле Олафе Трюггвасоне, записанной монахом Оддом в конце XII века. Олаф служил у князя Владимира в 980-х годах и совершил поход в Византию, согласно саге для крещения. Один из его военных набегов описывается так: «Говорят, после одной великой победы повернул он домой в Гарды [Русь]; они плыли тогда с такой большой пышностью и великолепием, что у них были паруса на их кораблях из драгоценных материй, и такими же были и их шатры. »

Если древнерусский летописец рассказывает о походе руси на Царьград в 860 году исключительно по византийским источникам (хроника Амартола), то рассказ о походе 907 года основан только на местных устных преданиях, некоторые мотивы из которых находят отражение в скандинавских сагах. Хотя сами легенды могут и не соответствовать исторической реальности, но они свидетельствуют о том, что поход был, хотя развивался видимо по-другому, чем его описывает летопись.

3. Договор 907 года

Согласно ПВЛ после победы Олег заключил в Константинополе мир на очень выгодных условиях. Приходящие в город русские фактически находились на содержании византийских властей и не платили пошлин. Договор пересказан на словах, формально-процессуальное содержание опущено.

В сентябре 911 года (по ПВЛ в 912 году из-за начала нового года с 1 марта) был заключен новый договор, список с которого полностью приводится в летописи. Содержание договора 907 года никак не пересекается с договором 911 года, за исключением имён послов, но почти буквально воспроизводит фрагмент из русско-византийского договора 944 года. Таблица ниже передаёт текст договора 907 года в соответствии с фрагментами из более поздних русско-византийских договоров.

Договор 907 года	Договоры 911, 944, 971 года
Участники: Карл, Фарлаф, Вермуд, Рулав и Стемид («посла к ним в град карла фарлоф. вельмуда. и стемид »)	Договор 911 года Участники: Карл, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Стемид и ещё 10 имён. «Мы от рода русскаго. карлы. инегелдъ фарлофъ. веремудъ. рулавъ. гоуды | роуалдъ. карнъ. фрелавъ. руалъ. актеву. труанъ. ли|доул фостъ. стемид. иже послани от олга великого князя роуска и от всех иж соут под роукою ег светлых и великих князь. и ег великих бояръ. »
Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню - сколько захотят [...] и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов...	нет соответствия в договорах
Договор 944 года И те русские, которые отправляются отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и что необходимо ладьям [...] Если же русские придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах и в стране нашей. И, когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта, и тогда пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут месячину - послы посольскую, а купцы месячину, сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. Да входят они в город через одни только ворота в сопровождении царева мужа без оружия, человек по 50...
Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир.	Договор 971 года ... пусть [...] будем прокляты от бога, в которого веруем, - в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем.

4. Сведения о походе Олега из других источников

Новгородская Первая летопись младшего извода излагает события иначе, называя два похода на Византию Игоря со своим воеводой Олегом, датируя их 920 и 922 годами:

И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ... В лѣто 6430 . Иде Олегъ на Грѣкы и прииде къ Цесарюграду; и Греци замкоша Съсуд, а град затвориша.

При этом поход 920 года по описанию воспроизводит хорошо задокументированный поход князя Игоря в 941 году.

В византийской хронике Псевдо-Симеона (последняя треть X века) рассказывается о росах (руси):

«Росы, или еще дромиты, получили своё имя от некоего могущественного Роса, после того как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними. Дромитами они назывались потому, что могли быстро двигаться.»

В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли «Великая скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом две тысячи. И пришел к Царьграду; греки же замкнули Суд, а город затворили…

И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда поднялся попутный ветер, подняли они в поле паруса и двинулись к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, согласимся на дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом». И потребовал Олег выплатить дань на две тысячи кораблей: по двенадцать гривен на человека, а было в каждом корабле по сорок мужей…

Цесари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам шелковые», и было так. И повесили щиты свои на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а славяне шелковые, и разодрал их ветер. И сказали славяне: «Возьмем свои толстины, не даны, знать, славянам паруса шелковые». И вернулся Олег в Киев, неся золото и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными.

СВОЙ ЩИТ ПРИБИВАТЬ НА ВОРОТАХ

В заключение летописного рассказа приводится факт, который вызвал особый восторг тех, кто сомневался в достоверности летописных сообщений: там говорится, как после утверждения мира, о котором речь еще впереди, Олег в знак победы повесил свой щит на воротах города и лишь тогда ушел на родину: «И повеси щит свой въ вратах показуа победу, и поиде от Царяграда».

Немало потешались по этому поводу историки-нигилисты, считая это сообщение самым легендарным во всем рассказе, наряду с движением ладей посуху под парусами. Но потешаться-то, в общем, было не над чем. Многие историки отмечали, что сообщения о подобного рода символических актах неоднократно доходят до пас из древности и не представляют никакой легенды. Так, болгарский хан Тервел в начале VIII века, после войны с Византией и заключения с ней мира, повесил свой щит на воротах одной из византийских крепостей. А несколько десятилетий спустя другой болгарский владыка - хан Крум - домогался в знак победы над византийцами воткнуть копье в ворота Константинополя.

Обычай вешать свой щит на ворота города в знак мира был широко распространен у древних норманнов. Таким образом, «легенда» приобретает реальные черты и может явиться еще одним подтверждением достоверности похода Олега на Константинополь в 907 году.

ЛЕГЕНДЫ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ

Олег был героем киевских былин. Летописная история его войны с греками пронизана фольклорными мотивами. Князь двинулся на Византию будто бы через четверть века после «вокняжения» в Киеве. Когда русы в 907 г. подступили к Царьграду, греки затворили крепостные ворота и загородили бухту цепями. «Вещий» Олег перехитрил греков. Он велел поставить 2000 своих ладей на колеса. С попутным ветром корабли двинулись к городу с стороны поля. Греки испугались и предложили дань. Князь одержал победу и повесил свой щит на вратах Царьграда. Киевские былины, пересказанные летописцем, описывали поход Олега как грандиозное военное предприятие. Но это нападение русов не было замечено греками и не получило отражения ни в одной византийской хронике.

Поход «в ладьях на колесах» привел к заключению выгодного для русов мира в 911 г. Успех Олега можно объяснить тем, что греки помнили о погроме, учиненном русами в 860 г., и поспешили откупиться от варваров при повторном появлении их у стен Константинополя в 907 г. Плата за мир на границах не была обременительной для богатой имперской казны. Зато варварам «злато и паволоки» (куски драгоценных тканей), полученные от греков казались огромным богатством.

Киевский летописец записал предание о том, что Олег был князем «у варяг» и в Киеве его окружали варяги: «седе Олег княжа в Кыеве и беша у него мужи варязи». На Западе варягов из Киевской Руси называли русами, или норманнами. Кремонский епископ Лиутпранд, посетивший Константинополь в 968 г., перечислил всех главнейших соседей Византии, вреди них русов, «которых иначе мы (жители Западной Европы. - Р. С.) называем норманнами». Данные летописей и хроник находят подтверждение в тексте договоров Олега и Игоря с греками. Договор Олега 911 г. начинается словами: «мы из рода русскаго Карлы, Инегельф, Фарлоф, Веремуд...иже послани от Олега...» Все русы, участвовавшие в заключении договора 911 г. были несомненно норманнами. В тексте договора нет указаний на участие в переговорах с греками купцов. Договор с Византией заключило норманнское войско, а точнее - его предводители.

Крупнейшие походы русов на Константинополь в X в. имели место в тот период, когда норманны создали для себя обширные опорные пункты на близком расстоянии от границ империи. Эти пункты стали превращаться во владения наиболее удачливых вождей, которые там самым превращались во владетелей завоеванных территорий.
Договор Олега с Византией 911 г. включал перечень лиц, посланных к императору «от Олега, великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр». К моменту вторжения Олега византийцы имели весьма смутные представления о внутренних порядках русов и титулах их предводителей. Но они все же заметили, что в подчинении у «великого князя» Олега были другие «светлые и великие князья». Титулатура конунгов отразила метко подмеченный греками факт: равенство военных предводителей - норманнских викингов, собравшихся «под рукой» Олега для похода на греков.

Из «Повести временных лет» следует, что и полулегендарные Аскольд и Дир, и конунг Олег собирали дань лишь со славянских племен на территории Хазарского каганата, не встречая сопротивления со стороны хазар. Олег заявил хазарским данникам - северянам: «Аз им (хазарам) противен...» Но этим все и ограничилось. Имеются данные о том, что в Киеве до начала X в. располагался хазарский гарнизон. Таким образом власть кагана над окрестными племенами не была номинальной. Если бы русам пришлось вести длительную войну с хазарами, воспоминания о ней непременно отразились бы в фольклоре и на страницах летописи. Полное отсутствие такого рода припоминаний приводит к заключению, что Хазария стремилась избежать столкновения с воинствующими норманнами и пропускала их флотилии через свои владения на Черное море, когда это отвечало дипломатическим целям каганата. Известно, что такую же политику хазары проводили в отношении норманнов в Поволжье. С согласия кагана конунги спускались по Волге в Каспийское море и разоряли богатые города Закавказья. Не проводя крупных военных операций против хазар, их «союзники» русы тем не менее грабили хазарских данников, через земли которых они проходили, так как никакого иного способа обеспечить себя продовольствием у них не было.

Недолговечные норманнские каганаты, появившиеся в Восточной Европе в ранний период, менее всего походили на прочные государственные образования. После успешных походов предводители норманнов, получив богатую добычу, чаще всего покидали свои стоянки и отправлялись домой в Скандинавию. Никто в Киеве не знал достоверно, где умер Олег. Согласно ранней версии, князь после похода на греков вернулся через Новгород на родину («за море»), где и умер от укуса змеи. Новгородский летописец записал местное ладожское предание о том, что Олег после похода прошел через Новгород в Ладогу и «есть могыла его в Ладозе». Киевский летописец XII в. не мог согласиться с этими версиями. В глазах киевского патриота первый русский князь не мог умереть нигде, кроме Киева, где «есть могыла его и до сего дъни, словет могыла Ольгова». К XII в. не один конунг Олег мог бы быть похоронен в киевской земле, так что слова летописца об «Ольговой могиле» не были вымыслом. Но чьи останки покоились в этой могиле, сказать невозможно.

Скрынников Р.Г. Древнерусское государство

КАК ОЛЕГ ПОТЕРЯЛСЯ

Олег после победоносного похода на Царьград (911 год) вернулся не в Киев, а в Новгород «и отътуда в Ладогу. Есть могыла его в Ладозе». В других летописях говорится о месте погребения Олега иначе: «друзии же сказають [то есть поют в сказаниях], яко идущу ему за море и уклюну змия в ногу и с того умре». Разногласия по поводу того, где умер основатель русской державы (как характеризуют Олега норманнисты), любопытны: русские люди середины XI века не знали точно, где он умер - в Ладоге или у себя на родине за морем. Через семь десятков лет появится еще один неожиданный ответ: могила Олега окажется на окраине Киева. Все данные новгородской «Остромировой летописи» таковы, что не позволяют сделать вывод об организующей роли норманнов не только для давно сложившейся Киевской Руси, но даже и для той федерации северных племен, которые испытывали на себе тяжесть варяжских набегов…

Десятки лет русские высаживались на любом берегу «Хорезмийского» («Хвалынского», Каспийского) моря и вели мирный торг, а в самом начале X века, когда Киевом владел Олег, «русы» (в данном случае, очевидно, варяги русской службы) произвели ряд жестоких и бессмысленных нападений на жителей каспийского побережья.

Причины, побудившие Олега атаковать Константинополь, нам уже известны по предыдущим набегам русов на столицу Византии : с одной стороны — это стремление нового владыки Днепровской Руси добиться от империи признания своего статуса и тем самым подтверждения и продления действия «русско»-византийского договора; с другой — нежелание имперских властей находиться в союзных отношениях с язычниками и предоставлять им торговые и какие-либо иные льготы. Непосредственным поводом к конфликту, если судить по тексту договора 911 г., были какие-то стычки между русами и греками, в которых дело доходило до «удара мечом».

Поход Олега на Константинополь обстоятельно описан в «Повести временных лет». Разительным контрастом с осведомленностью летописца выглядит «заговор молчания», которым окружено это событие в византийской литературе. Впрочем, одно косвенное свидетельство все же имеется. У Льва Диакона находим известие, что император Иоанн Цимисхий грозил князю Святославу Игоревичу участью его отца, который «презрел клятвенный договор», — это, конечно, явный намек на предыдущее византийско-«русское» соглашение, нарушенное Игорем в 941 г.

К сожалению, подробность летописного рассказа отнюдь не гарантирует точности сообщаемых им сведений. Прежде всего это касается хронологии. «Повесть временных лет» датирует поход Олега на Царьград 907 г. К этому же времени она приурочивает проведение предварительных переговоров с греками, результаты которых получают юридическое оформление только в 911 г., когда второе, «расширенное» посольство князя Олега подписывает знаменитый договор. Причины этой дипломатической задержки оставлены без каких-либо объяснений. Образовавшийся временной разрыв летописец просто заполнил «пустыми годами». Трудно сказать, какие соображения двигали им в данном случае 1 . Но на самом деле оба события произошли в одном и том же году, свидетельство чему можно найти в самой же «Повести». В статье, помеченной 907 г., Олеговы послы ведут переговоры с «царьма грецкими», братьями «Леоном и Александром». Между тем это сообщение может быть верно только по отношению к 911 г., потому что именно в этом году император Лев VI Мудрый назначил Александра своим соправителем. Таким образом, стояние «руси» под стенами Константинополя, скорее всего, продолжалось весь август 911 г. и закончилось 2 сентября, в день подписания договора.

Не большей надежностью, чем выставленная дата, отличается и вся статья 907 г. Это и немудрено, ведь летописец, по сути, сложил гимн во славу вещего князя, в лице которого Русская земля восторжествовала над греками. Верить гимнам на слово было бы, разумеется, наивно. Читая повествование о заморских подвигах Олега, следует помнить, что соотношение между историей и поэзией здесь примерно таково, как между «Илиадой» и настоящей осадой Трои.

Эпическая грандиозность задуманного Олегом похода становится очевидной с первых же строк. Ему будто бы удается собрать огромный флот - 2000 «кораблей». Эта фантастическая цифра нужна летописцу, конечно, только для того, чтобы отправить вместе с Олегом всех его «толковинов» (союзников) — «множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы» (причем последние четыре славянских племени, согласно самому же летописному повествованию, еще не «примучены» киевскими князьями под дань). Но даже эта армада «кораблей» не способна вместить всех Олеговых «воев», которых, заметим, уже набирается 80 000 (из расчета по 40 человек в ладье — число, указанное в летописи), поэтому другая их часть «поиде» к Царьграду сушей, «на конех», хотя конных дружин у русов и восточных славян тогда еще не существовало.

Мобилизовав под стяги Олега всю Русскую землю, летописец, однако, не сумел как следует распорядиться этим бесчисленным воинством. Оно тает буквально на наших глазах. Первой исчезает конная рать, поскольку договор Олега требует от греков дань только на «мужей» в «кораблях». А затем как сквозь землю проваливаются все варяго-финно-славянские «толковины», вместо которых внезапно появляется «русь», чьи интересы только и оказываются учтены на переговорах с «царями». Такой оборот дела убеждает в том, что на самом деле морская кампания 911 г. была проведена силами Олеговой дружины; ополчение восточнославянских племен в набеге не участвовало.

Однако в списке «толковинов» заслуживают внимания «словене», которые впоследствии фигурируют в анекдоте с парусами: «И рече Олег: «исшейте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя», и бысть тако… И подняла русь парусы паволочиты, а словене кропиньные, и раздрал их ветр; и реша словени: «возьмем свои толстины [паруса из грубого холста], не даны суть словенам паруса паволочиты». Паволокой на Руси называлась дорогая ткань двух видов: шелковая и «бумажная» (хлопчатая). «Словенам» достались тоже «паволочитые» паруса, но из хлопчатобумажной ткани - легко рвущиеся («кропкие»). Смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» — шелк и бумазею, — «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шелк, но непригодную в мореходном деле ткань.

Здесь летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшие какой-то конфликт между «русью» и «словенами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». Причем «словене» оказались в числе «толковинов» только благодаря тому, что они являются действующими лицами этого анекдота, и лишь для того, чтобы дать летописцу возможность рассказать его (ничего другого летописец о «словенах» не знает). В устах киевского книжника XI в. история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси». Поэтому «словене» вставлены в список «толковинов» сразу же после варягов, и, находясь на этом месте, они должны обозначать ильменских словен. Не обращая внимания на то, что летописец в данном случае шел от анекдота к истории, все комментаторы этого отрывка до сих пор называют «словен» новгородцами. Между тем славянский контингент «русского» войска, по всей видимости, был представлен моравскими и хорватскими дружинниками , быть может, возглавляемыми воеводой (мотив соперничества дружин князя и воеводы развит в «Повести» позднее, в сюжете о древлянской дани). Характерно, что в тексте договора «словене» не упоминаются. Это могло произойти только в том случае, если они входили в состав «руси» — обстоятельство, вполне естественное для хорватов и мораван, пришедших в Киев вместе с Олеговыми русинами , и совершенно невозможное для ильменских словен.

В свете сказанного десятикратно сокращенное количество «кораблей» Олега будет выглядеть наиболее вероятной цифрой. Кстати говоря, именно так и поступил недоверчивый редактор Комиссионного списка Новгородской I летописи.

Описание военных действий у стен Царьграда вновь ставит вопрос о действительном отношении всей летописной статьи 907 г. к «преданьям старины глубокой» и тем более к «воспоминаниям участников похода». Замечено, например, что рассказ о грабежах и разбоях «руси» в окрестностях Константинополя («и повоева около города, и много убийств створи грекам, и палаты многы разбиша, а церкви пожгоша; а их же имяху полонянникы, одних посекаху, другыя же мучаху, иныя же расстреляху, а другыя в море вметаша, и ина многа зла творяху русь грекам, елико же ратнии творят») составлен из сообщений двух византийских источников — Продолжателя хроники Георгия Амартола и Жития Василия Нового — о нападении на Константинополь князя Игоря в 941 г. (Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР, IV. М.; Л., 1940. С. 54 - 57, 69 - 72 ). Это дало повод ряду исследователей утверждать, что договор 911 г. «не имеет никаких намеков на враждебные отношения между русскими и греками» (Бахрушин С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 30 - 31; Тихомиров М. Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 109 ). В этих рассуждениях есть своя доля правды, однако полностью отрицать достоверность летописного сообщения о жестокостях русов было бы неверно. В средневековой и, в частности, древнерусской литературе существует множество описаний реальных событий с использованием (подчас дословным) античных, библейских и проч. «образцовых» текстов (Бибиков М. В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30 - 31 ). Между тем текст Олегова договора сохранил явственные следы того, что мечи русов и на этот раз обагрились кровью мирного населения Византийской империи. Его «главы» открываются заявлением о прекращении насилия: «По первому слову да умиримся с вами, греки», а на предварительных переговорах императоры Лев и Александр потребовали от русов впредь не «творить пакости в селах и в стране нашей».

Но процитированные критические замечания верны в том отношении, что никакой «русско-византийской войны», то есть полномасштабных военных действий, в 911 г. действительно не было. Олег приплыл к Константинополю не для того, чтобы воевать с Византией; демонстрация военной силы должна была склонить греков к заключению мирного договора. Стратегический замысел Олега состоял в том, чтобы прорваться в бухту Золотого Рога (византийский флот в это время был задействован в морских операциях против арабов в Средиземноморье). Это уязвимое место византийской твердыни было известно русам еще с 860 г. Тогда им удалось застать город врасплох. Но теперь по каким-то причинам внезапного нападения не получилось, и вход в бухту был надежно перекрыт протянутой между обоими берегами цепью. И все же Олег осуществил маневр, благодаря которому 542 года спустя Мехмед II въехал победителем в храм святой Софии. В этом месте своего рассказа летописец опять прибегает к поэтизации истории: «И повеле Олег воям своим колеса изделати и поставити на колеса корабли, и при попутном ветре подняли парусы… и идяше к граду». Полуостров, отделяющий внутреннюю гавань Константинополя от моря, покрыт виноградниками, пашнями и довольно горист; чтобы заставить двигаться здесь поставленные на колеса ладьи, нужен ветер такой необыкновенной силы, который скорее сорвал бы все предприятие, нежели помог ему осуществиться. Но в самом факте переброски ладей по суше в бухту Золотого Рога нет ничего невероятного. Конечно, суда вряд ли были поставлены на колеса — скорее их уложили на круглые вальки и тянули волоком. Древесину в необходимом количестве можно было добыть без труда — фракийские леса подступали тогда к самому Константинополю.

Успех этого маневра ошеломил греков. Увидев вражеские суда плавающими посреди бухты, считавшейся недоступной, императоры-соправители согласились начать переговоры с Олегом. К этому шагу их вынудило также покаянное настроение, охватившее население столицы. Вдруг вспомнили, как за несколько лет перед тем, в 904 г., имперские власти отказались помочь Фессалоникам, подвергшимся осаде со стороны арабов. Жители Фессалоник были возмущены тем, что их бросили на произвол судьбы, и пророчили, что святой Димитрий, покровитель города, обязательно накажет Константинополь за это предательство. И вот теперь в столице на каждом углу слышалось: «Это не Олег, но сам святой Дмитрий послан на нас Богом». Противиться небесной каре было немыслимо. Дальнейшая неуступчивость правительства к требованиям варваров, которые стремились всего-навсего иметь выгодный торг на константинопольском рынке, грозила привести к открытому мятежу. Оба эти обстоятельства — захват Олегом территории Золотого Рога и напряженная обстановка внутри города — и обеспечили незабываемый дипломатический успех послам «от рода русского».

Договор Олега с греками

Подписанию долгосрочного мирного договора предшествовали переговоры о завершении военных действий. Олег желал получить «дань» — откупное для своих «воев». Это место в «Повести» вообще довольно темно. Летописец приводит двойное счисление дани: вначале Олег «заповеда» давать дань «на 2000 кораблей, по 12 гривен на человек, а в корабле по 40 муж»; но его послы, явившиеся в Константинополь, просят уже «дати воям на 2000 кораблей по 12 гривен на ключ». Очевидное несоответствие между размерами этих двух даней историки объясняли по-разному. Но мало кто принимал при этом во внимание возможности имперской казны и соображения имперского престижа. Даже если, следуя Новгородской I летописи, оценить численность войска Олега в 8000 человек (200 ладей по 40 воинов в каждой), то требуемая на них дань составит 96 000 гривен или 2 304 000 золотников (гривна начала Х в. равнялась примерно трети фунта, то есть 24 византийским золотникам). Тут надо вспомнить, что в византийскую казну ежегодно поступало приблизительно 8 000 000 золотников и что император Маврикий насмерть разругался с аварским каганом Баяном из-за 100 000 золотников - суммы в 23 раза меньше той, которая получена нами в результате десятикратного сокращения количества воинов Олега! (По летописи же выходит, что Олег потребовал выплатить ему три годовых бюджета империи — еще одно свидетельство фантастичности летописного исчисления его войска.) А ведь международный статус аварского кагана намного превосходил достоинство «светлого князя русского».

Думается, что дань по 12 гривен на воина — создание разгоряченной фантазии древнерусских дружинников, попавшее в летопись из их «царьградских» преданий. Две системы исчисления дани отражают, вероятно, тот факт, что Олег, раззадоренный достигнутым успехом, поначалу запросил чересчур много, но затем, в ходе переговоров, согласился взять «по чину». Выражение «по 12 гривен на ключ» обыкновенно понимается как выплата на ключевое (рулевое) весло, то есть на одну ладью. Однако В. Даль в своем словаре (статья «Ключъ») указывает также, что у западных славян слово «ключ» означает поместье из нескольких сел и деревень с местечком, управляемое ключвойтом. «Ладейная сила Олега, — пишет он, — вероятно, делилась на ключи по волостям, откуда ладьи были выставлены, или по частным начальникам над ключами, отделами людей». Учитывая карпатское происхождение Олега, возможно, следует предпочесть именно эту трактовку размера полученной от греков дани. Еще какая-то часть дани была выдана драгоценными вещами и продуктами. Возвращаясь в Киев, Олег увозил с собой «злато, и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье».

Другим важным пунктом переговоров были «уклады», которые греки обязались «даяти на русские грады». Текст, непосредственно следующий за списком городов, регламентирует условия содержания «русских» послов и купцов: «да емлют месячину на 6 месяцев, хлеб и вино, и мясо, и рыбы, и овощ; и да творят им мовь [баню], елико [сколько] хотят; и поидуче же домой, в Русь, да емлют у царя нашего на путь брашно, и якори, и ужа [канаты], и парусы, и елико им надобе». При вторичном упоминании городов договор определяет порядок торговли для купцов-русов: «и да входят в град в одни ворота со царевым мужем, без оружья, по 50 мужей, и да творят куплю, якоже им надобе, не платяче мыта [пошлин] ни в чем же». Таким образом, под «укладом» надо понимать торговый устав, оговаривающий правила торговли русов на константинопольском рынке. Как видим, Олег добился чрезвычайно выгодных условий для «русских» купцов: они получали содержание из императорской казны и освобождались от пошлин.

Договоренность была скреплена клятвой. Императоры Лев и Александр «целовавше сами крест, а Олга водивше на роту [присягу], и мужи его по русскому закону клящася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир». Имя Волоса вовсе не доказывает, что среди послов Олега находились представители славянской аристократии Киева. Это божество знали также западные славяне и, скорее всего, послы, клявшиеся Волосом, принадлежали к хорватам или мораванам.

2 сентября четырнадцать «мужей от рода русского» подписали письменный договор о «непревратной и непостыжной» любви между русами и греками. Его статьи могут быть разбиты на четыре основных раздела:

1. Порядок разбора и наказания уголовных преступлений, совершенных русами или греками друг против друга на территории Византийской империи. Убийство, как того требовало имперское законодательство, каралось смертью и конфискацией имущества, за исключением той части, которая полагалась жене убийцы. За нанесение телесных повреждений на виновного налагался штраф («пять литров серебра по закону русскому»), причем если он был «неимовит», то должен был снять с себя и «самые порты». С пойманного вора взыскивалось втрое против взятого; в случае оказания им сопротивления при поимке, хозяин украденного имущества мог безнаказанно убить его. Приговор выносился только на основании неоспоримых свидетельств; при малейшем подозрении на ложность свидетельских показаний противная сторона имела право отвергнуть их, поклявшись «по своей вере». За лжесвидетельство полагалась казнь. Стороны обязывались выдавать друг другу сбежавших преступников.

2. Оказание взаимопомощи на территории других государств. В случае кораблекрушения византийского торгового судна близ берегов какой-либо иной страны находящиеся поблизости «русские» купцы обязаны были взять корабль и экипаж под охрану и сопроводить груз в пределы империи или в безопасное место. Если беда настигала греков близ «земли Русской», то корабль препровождали в последнюю, товары продавались и вырученное русы должны были переправить в Константинополь с первым же посольством или торговым караваном. Насилия, убийства и грабежи, совершенные русами на корабле, карались вышеозначенным способом. О том, что «русские» купцы имели право требовать того же с греков, договор умалчивает. Вероятно, это обстоятельство связано с тем, что русы отправлялись в торговые экспедиции целыми флотилиями (по приблизительным подсчетам, один торговый караван, прибывавший из Киева в Константинополь в середине Х в., насчитывал не менее тысячи человек — см. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Прим. 63. С. 329 ). Многочисленность «русских» купцов отражена и в требовании греков об ограничении их доступа в Константинополь: они должны были входить в город через одни ворота по 50 человек. Понятно, что при таком размахе торговых предприятий русы не нуждались в посторонней помощи.

3. Выкуп «русских» и греческих невольников и военнопленных и поимка беглых рабов. Увидев на невольничьем рынке греческого пленника, «русский» купец должен был выкупить его; так же обязан был поступить греческий торговец по отношению к плененному русу. На родине невольника купец получал за него выкупную сумму или среднюю цену невольника по текущему курсу («20 златых»). На случай «рати» (войны) между «Русской землей» и Византией предусматривался выкуп военнопленных — опять же по средней цене невольника. Беглые или украденные «русские» рабы подлежали возврату хозяевам; последние могли искать их на территории империи, и тот грек, который противился обыску своего дома, считался виновным.

4. Условия найма русов на военную службу. При объявлении набора наемников в войско византийские императоры обязаны были брать на службу всех русов, которые этого пожелают, и на тот срок, какой будет устраивать самих наемников (русы добивались долгосрочного наемничества, вплоть до пожизненного). Имущество убитого или умершего наемника, при отсутствии завещания, переправлялось его ближним «в Русь».

Переговоры завершились торжественной церемонией, которая должна была явить варварам могущество империи и побудить Олега последовать примеру предыдущих «русских» князей, обратившихся в христианство. Послы русов были приглашены в храм Святой Софии для осмотра христианских святынь: «Царь же Леон послы рускыя почтив дарами, золотом и паволоками… и пристави к ним мужи свои, показати им церковную красоту, и полаты златыя, и в них сущее богатство: злато много, и паволоки, и каменье драгое, и страсти Господни, венец и гвоздье, и хламиду багряную, и мощи святых, учаще их к вере своей и показующе им истинную веру; и тако отпусти их в свою землю с честью великой». Но кажется, никто из русов не пожелал оставить языческие заблуждения.

Перед тем как покинуть свой стан, Олег еще раз подтвердил свое твердое намерение хранить с греками «любовь непревратну и непостыжну», приказав повесить на городских воротах свой щит, «показуя победу». Этот символический акт обыкновенно истолковывают в совершенно противоположном смысле — как знак победы русов над Византией. Однако слово «победа» в XI - XII вв. имело также значение «защита, покровительство» (ср. победница — «заступница, защитница» в Успенском сборнике). Равным образом и щит нигде и никогда не символизировал победу, но лишь защиту, мир, прекращение брани. Поднятие предводителем войска своего щита во время сражения означало призыв к началу мирных переговоров; в 1204 г. знатные крестоносцы вешали свои щиты на дверях занятых ими домов в Константинополе, чтобы предотвратить их разграбление другими рыцарями. Вещий князь оставлял грекам свой талисман, который должен был охранять город от вражеских нападений; он возвращался в свой