Эссе воспитателя ДОУ. Современный воспитатель

Воспитателем, как и художником, нужно родиться.

Вебер К.

Из всех творений самое прекрасное - получивший прекрасное воспитание человек.

О себе

Здравствуйте. Меня зовут Оксана Алексеевна. Проживаю я в живописном уголке Подмосковья, посёлке Монино. Наш посёлок небольшой, но жизнь в нём насыщенная. Вот уже 14 лет я работаю в детском саду воспитателем. Я горжусь своей профессией и считаю, что воспитание детей - одна из немногих нужнейших профессий. Имею высшее педагогическое образование.

Книги, которые сформировали мой внутренний мир

Все, которые я прочитала.

Моё портфолио

Воспитывает всё: люди, вещи, явления. Но прежде всего - люди. Из них на первом месте - родители и педагоги. Так сказал ведикий педагог Антон Семёнович Макаренко. И я с ним абсолютно согласна. Потому что дети берут пример прежде всего с нас, взрослых. И не важно: мама-папа или прохожий с улицы. Так давайте не будем разочаровывать наших детей, чтобы потом не разочаровываться в них.

Что такое жизненный опыт? Жизненный опыт - это знания, накопленные за прожитую жизнь и основанные на практическом изучении того или иного вопроса. Человек, проживая длинную жизнь, приобретает определенные знания, но даже сами знания не могут служить опытом, если человек не соприкоснулся с ними лично. Также жизненный опыт может приобретаться, когда человек, читая книги, анализирует ситуации, произошедшие с героями. Так, читательский опыт дополняет жизненный.

Читая роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание», можно сделать вывод, что приобретение опыта не возможно без совершения ошибок, потому что важно сначала на практике проверить свои убеждения. Так, главный герой романа, Родион Раскольников написал статью, в которой он разделил людей на две категории: «право имеющих» и «тварей дрожащих». «Право имеющие» могут преступать закон, совершать всякие злодеяние, бесчинства, преступления, им дозволена «кровь по совести». А «твари дрожащие» обязаны жить в смирении, повиновении и послушании, они не имеют права переступать юридические законы. «Твари дрожащие» - это «материал», который существует только для того, чтобы производить «себе подобных». Совершая убийство старухи, Раскольников хочет доказать себе, что он принадлежит к первой категории. Однако невыносимые муки и страдания, которые доставляет ему убийство, говорят о том, что он всё-таки принадлежит к категории «тварей дрожащих». Так, Родион Раскольников на практике понял всю ошибочность своей теории.

Читательский опыт помогает нам понять, что не нужно совершать поступки, отталкиваясь только от чувств, потому что это может привести к губительным последствиям. Например, Катерина, главная героиня драмы Александра Николаевича Островского «Гроза», переживает конфликт с «темным царством». После замужества из свободного, радостного, возвышенного мира, в котором она чувствовала свое слияние с природой, девушка попала в жизнь, полную обмана и жестокости. Катерина пытается найти свое счастье в любви к Тихону, но искренние проявления этой любви пресекаются Кабанихой. В Катерине сильно чувство внешней покорности и долга, поэтому она заставляет себя любить нелюбимого мужа. И когда Тихон уезжает и покидает Катю, девушка становится совсем одинокой. Тогда её на свидание приглашает Борис, племянник Дикого, и она отвечает ему согласием. Это был бунт против покорности судьбе, против бесправия. Но для ее чистой души даже мысль о любви к постороннему человеку - это грех. Катя не может жить дальше со своим грехом, и единственным выходом из этой ситуации Катерина видит смерть. Так, Катерина, оказавшись под властью своих чувств, покончила жизнь самоубийством.

Из книг можно узнать, что окружающая действительность сильно влияет на характер человека, потому что человек стремиться сохранить такое же течение жизни навсегда. Так, Илья Ильич, главный герой романа Ивана Александровича Гончарова «Обломов», является очень закрытой личностью. Истоки стремления уйти от реальности Обломова, лежат в «обломовском» воспитании героя. Родное поместье героя, Обломовка, расположилось в живописной, умиротворяющей местности, где климат отличался спокойствием и мягкостью. Однообразная тихая природа отразилась и на характере жителей Обломовки - самой важной ценностью для них были отдых, леность и возможность досыта поесть. Маленький Илья был активным, многим интересующимся и открытым ребенком с прекрасным воображением. Ему нравилось гулять и познавать окружающую природу, однако правила «обломовской» жизни не предполагали его свободы, поэтому постепенно родители перевоспитали его по своему образу и подобию, охраняя его от невзгод внешнего мира. В итоге герой рос закрытым от общества, не желающим работать и во всем полагающийся на то, что с возникновением любых трудностей можно будет позвать Захара, и слуга придет и всё сделает за него. Так, Илья Ильич Обломов из-за влияния Обломовки вырос ленивым, апатичным человеком.

Таким образом, читательский опыт дополняет жизненный опыт тем, что он помогает нам понять, что нужно делать и как себя вести в той или иной ситуации. Также читательский опыт указывает причины, которые влияют на личность человека. Можно сделать вывод, что в книгах можно найти ответы на множество интересующих вас вопросов.

Текст. М.П. Алпатов
(1)Результат воспитания кажется подчас обескураживающим человеку, редко задумывающемуся над причинно-следственными связями. (2) Все знают, что воспитание - сложнейший из всех процессов изменения личности в сторону совершенствования. (З)Воспитывает все: родители, школа, враги, друзья - словом, окружающая среда. (4)Это трюизм - всем известная и порядком избитая истина.
(5)На вопрос, что более действенно в воспитании: семья или школа, - ответить или трудно, или невозможно, ибо воспитывает действительно все.
(6)Возьмем, например, семью. (7)Эта «ячейка общества» несет прямую ответственность за нравственное состояние и судьбу человека, в ней родившегося. (8)Вспоминается такая история. (9)Заботливый, любящий отец, пекущийся о своем чаде, отслеживающий каждый шаг отпрыска. (Ю)Когда сын был еще в колыбели, отец, военный инженер, твердо решил сделать из него человека в погонах и настойчиво, целенаправленно готовил мальчика к военной карьере. (1 ^Послушный ребенок, нерешительный в собственном выборе, во всем доверяя отцу и видя его искреннюю заботу, знал, что родитель плохого не посоветует. (12)Военное училище, куда был определен юноша и где проучился положенное число лет, оказалось для его медлительной, рассеянной натуры ни уму ни сердцу. (13)Он выучился, начал работать - не заладилась служба, да и отношения с сослуживцами не клеились. (14)Под нажимом отцовской воли сын долго преодолевал себя - все безрезультатно. (15)Время же шло быстро. (16)Светлое будущее уходило безвозвратно, ускользало, оборачиваясь безликой, серой прозой.
(17)Ставший со временем зрелым человеком сын боялся что-либо делать самостоятельно, без отцовской поддержки. (18)С ним произошло несчастье такого толка: из-за отцовского нажима и опеки он не узнал ни себя, ни своих истинных возможностей, не нашел своего призвания и места в жизни.
(19)Неуверенность в себе, страх перед принятием собственных решений - такой финал ждет каждого, кому не пришлось жить своим умом.
(20)Но что же, вообще отказаться от вторжения в жизнь подрастающего человека? (21)Все пустить на самотек? (22)Не вмешиваться в естественный ход развития? (23)Вряд ли это верно. (24)Положительную среду, а с нею и нравы надо формировать. (25)Формировать прежде всего в семье. (26)Если этого не делать нам, любящим, то это сделают другие, нелюбящие, и будет хуже.
(27)3десь нет мелочей, здесь каждый нюанс может сыграть огромную роль. (28)3десь важно все: и высказываемые родителями мнения по существенным и самым ничтожным вопросам, и их конфликты, не ускользающие от детей, и их предпочтения. (29)При этом самое главное - позитивный личный пример, а не поучения, не наставления, хотя и они имеют значение.
(ЗО)Положим, вы говорите детям мудрые слова о милосердии, о самоотдаче, о духовной пользе жертвенности. (31)Но ваши слова - только слова, если дети ваши не видят проявляемое вами милосердие, как-то: защиту бездомных животных, раздачу милостыни бедным, помощь болящим и так далее.
(32)Если вы говорите о щедрости, а сами стяжаете, беспокоясь, как вы утверждаете, исключительно о будущем своего семейства, то вряд ли дети ваши в недалеком будущем не пожалеют для нищего свою, пусть даже не востребованную никогда вещь. (ЗЗ)Они припрячут ее, думая о своем будущем.
(34)Если вы делите мир на две части: свою семью, для которой вы готовы многим пожертвовать, и всех остальных, которых можно и в жертву иной раз принести, вы рискуете получить эгоистичных, циничных обывателей в лице собственных детей. (35)И настанет день, когда их эгоизм будет обращен не к кому-нибудь, а именно к вам. (Зб)Именно вы станете для них никому не нужным «отработанным материалом», обузой на их жизненном празднике.
(М.П. Алпатов)

Сочинение
В предлагаемом для анализа тексте М.П. Алпатова ставится проблема воспитания. Автор статьи задается вопросом: следует ли наставнику вмешиваться в развитие своего подопечного или лучше отдать предпочтение «естественному» становлению личности?
Говоря о важности семейного воспитания, автор высказывает мнение, что воспитатель, безусловно, должен воздействовать на ребенка. Однако это воздействие должно быть деликатным и аккуратным, не допускающим насилия над личностью. М. Алпатов приводит пример того, как любящий отец, желая, чтобы его сын непременно стал офицером, препятствовал свободному духовному развитию своего «чада». В результате тот вырос несамостоятельным человеком, не нашел своего места в жизни и не был счастлив. В то же время автор полагает, что положительная семейная среда чрезвычайно важна в воспитании и ее следует формировать. Причем, как подчеркивает автор, позитивная среда может быть сформирована личным примером воспитателя, а не одними словесными поучениями.
Главная мысль текста М. Алпатова сводится к тому, что если мы хотим иметь достойный результат воспитания, нам следует бережно относиться к личности ребенка и самим демонстрировать исключительно нравственное поведение.
Соглашаясь с автором, подчеркну, что процесс воспитания нельзя пускать на самотек и слова воспитателя никогда не должны расходиться с делами.
Справедливость высказанной мысли подтверждается примерами из произведений русской литературы.
Обратимся к повести В.Г. Короленко «Дети подземелья». Сын богатого судьи, юноша Вася, сдружившись с бедными детьми - Марусей и Валеком, совершает «кражу»: он выносит из дома семейную реликвию - куклу, подаренную его покойной матерью Васиной младшей сестре. Вася отдал куклу умирающей от туберкулеза Марусе. Судья, узнав о проступке сына, собирается наказать его. Однако он полностью прощает сына, когда выясняет, что тот хотел порадовать тяжко болеющую бедную девочку. Итак, непритворное участие отца в делах сына, несомненно, способствовало формированию благородства в характере Васи, его нравственному взрослению.
Другим примером может служить поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души», в которой описывается детство Павлуши Чичикова - главного героя произведения. Атмосфера детства была тяжелой и грустной - ни друга, ни товарища рядом. Лишь больной суровый отец, строго обращавшийся с ребенком. Наставление отца «беречь и копить копейку» Чичиков выполнил, став героем-приобретателем, идущим по человеческим судьбам, как по лестнице, вверх. Не получив достойного семейного воспитания, не имея нравственной основы в своей душе, герой сделался «подлецом», несмотря на то, что обладал и положительными качествами, которые не были должным образом развиты.
В заключение подчеркну мысль, что, воспитывая, следует уважать в ребенке личность и развивать лучшее, что в нем заложено.

Сейчас смотрят:

Памятник в КраснодареВосстановленный в 2006 году монумент в честь императрицы Екатерины II в Краснодаре. Первоначальный памятник был открыт в 1907 году и разрушен большевиками в 1920 году.Проект памятника был разработан знаменитым художником и скульптором Михаилом Микешиным в 1895 году к празднованию Кубанским казачьим войском своего 200-летнего юбилея. Скоропостижная кончина не позволила Микешину завершить работу, её продолжателем стал

«Обломов» публиковался в «Отечественных записках» начиная с января 1859 года, частями, в течение четырех месяцев и вызвал бурную ответную реакцию критики. В статье Добролюбова «Что такое обломовщина?» проблематика романа рассматривалась в социологическом плане, тин Обломова истолковывался как воплощение всех сословных пороков дворянства, философский же аспект «Обломова» остался без рассмотрения. Однако содержание романа Гончарова значит

Одна тысяча девятьсот двадцать третий год. Совсем недавно отгремели последние бои, вооруженные восстания. Сопутствующие революции. И гражданская война. Война, которую называли одной из самых ужасных войн за всю историю человечества. Нет идеи. Нет цели. Нет единого общества. Есть война. Бабель один из писателей, посвятивших свое творчество тому, чтобы рассказать о боях, сражениях. В его рассказах война предстает не как соревнование,

Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время, я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком. Ф. М. Достоевский Федор Михайлович Достоевский считал, что каждому человеку присуще творить. Пока он будет жить, он будет творить, выражать себя. И он жил в борьбе мнений и взглядов, в творении бессмертных произведений русской литературы. Всю свою жизнь он посвятил раскр

Тем не менее, монастырская жизнь все же негативно сказалась на здоровье героя и его духе. Мцыри был счастлив на воле, но он не приспособлен к такой жизни. Слившись с природой, он все же боится стихийных сил. В итоге юноша возвращается к монастырю. Но, несмотря на ощущение близкой смерти, дух его не сломлен. Мцыри просит перенести его в монастырский сад, дабы после смерти вновь воссоединиться с прекрасным, вольным миром природы. Геро

Стихотворение «Русь» написано 24 сентября 1906 года и вошло во второй том лирики Блока. В этом произведении чувствуются отголоски творчества Гоголя, образы из фольклора и старинных преданий.Тема стихотворения. С приходом революции 1905-1907 гг. тема Родины становится одной из ключевых в творчестве Блока.Сюжет. На улице ночь и автор находится в легком состоянии дремоты, где переплетаются грани реальности и сна. Мысленно он пытается перен

Тема поэта и поэзии - одна из важнейших в творчестве многих поэтов. М. Ю. Лермонтов - не исключение. Довольно многие его стихотворения посвящены месту поэта в обществе, его роли и назначению. Лермонтов, так же как и Пушкин, видит задачу поэта в том, чтобы своим искусством служить людям, обществу.Однако следует отметить тот факт, что, говоря о поэте, его судьбе, Лермонтов почти не пишет о задачах и целях поэзии как таковой, о творческом

Многие тысячелетия в сердцах людей живет наивная вера в то, что можно построить или найти такой мир, в котором все будут одинаково счастливы. Реальность же всегда была не настолько совершенной, чтобы не находилось недовольных жизнью, и стремление к гармонии и совершенству породило в литературе жанр утопии. Наблюдая за непростым становлением молодой Страны Советов, предвидя жестокие последствия ее многочисленных ошибок, возможно, не

Вопрос о соотношении интересов отдельного человека и государства остается актуальным на протяжении многовековой истории человечества. И сейчас нас волнует эта проблема, а в поисках подхода к ее решению нам может помочь великая русская литература. Особенно важной мне кажется позиция, художественными средствами выраженная Пушкиным в поэме «Медный всадник». Она стала итогом размышлений поэта о личности Петра I, о русской истории и госуд

«Горе от ума» - одна из ярчайших и талантливейших комедий в русской литературе. Она затрагивает многие вопросы и проблемы жизни русского общества начала 19 века. Н. В. Гоголь считал «Горе от ума» общественной комедией, то есть ставил социальные проблемы в комедии во главу угла. Я считаю, что дворянская Москва ярче всего раскрылась в 3 действии комедии, в сцене бала. Здесь она противопоставлена Чацкому, как новой, им еще неизвестной

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Евгений Евтушенко

Талант есть чудо неслучайное [книга статей]

Советской писатель

Евгений Евтушенко, известный советский поэт, впервые издает сборник своей

критической прозы. Последние годы Евг. Евтушенко, сохраняя присущую его таланту

поэтическую активность, все чаще выступает в печати и как критик. В критической

прозе поэта проявился его общественный темперамент, она порой открыто публици-

стична и в то же время образна, эмоциональна и поэтична.

Евг. Евтушенко прежде всего поэт, поэтому, вполне естественно, большинство его

статей посвящено поэзии, но говорит он и о кино, и о прозе, и о музыке (о

Шостаковиче, экранизации «Степи» Чехова, актрисе Чуриковой).

В книге читатель найдет статьи о поэтах – Пушкине и Некрасове, Маяковском и

Неруде, Твардовском и Цветаевой, Антокольском и Смелякове, Кирсанове и

Самойлове, С. Чиковани и Винокурове, Вознесенском и Межирове, Геворге Эмине и

Кушнере, о прозаиках – Хемингуэе, Маркесе, Распутине, Конецком.

Главная мысль, объединяющая эти статьи, – идея долга и ответственности таланта

перед своим временем, народом, человечеством.

ВОСПИТАНИЕ ПОЭЗИЕЙ

Cлавный воспитатель любого человека – его жизненный опыт. По в это понятие

мы должны включать не только биографию «внешнюю», а и биографию

«внутреннюю», неотделимую от усвоения нами опыта человечества через книги.

Событиями в жизни Горького было не только то, что происходило в красильне

Кашириных, но и каждая прочитанная им книга. Человек, не любящий книгу,

несчастен, хотя и не всегда догадывается об этом. Жизнь его может быть наполнена

интереснейшими событиями, но он будет лишен не менее важного события-

сопереживания и осмысления прочитанного.

неправда – человек, не любящий поэзию, не может по-настоящему любить и прозу,

воспитание поэзией – это воспитание вкуса к литературе вообще.

Поэт Сельвинский когда-то справедливо сказал: «Читатель стиха – артист».

Конечно, и читатель прозы должен обладать артистизмом восприятия. Но обаяние по-,

эзии более, чем прозы, скрывается не только в мысли и в построении сюжета, но и в

самой музыке слова, в интонационных переливах, в метафорах, в тонкости эпитетов.

Строчку Пушкина «глядим на бледный снег прилежными глазами» почувствует во всей

ее свежести только читатель высокой квалификации. Подлинное прочтение

художественного слова (в поэзии или в прозе) подразумевает не бегло почерпнутую

информацию,

а наслаждение словом, впитывание его всеми нервными клетками, умение

чувствовать это слово кожей...

«Граждане, послушайте меня...». Стравинский слушал, казалось, вполслуха и вдруг на

строчке «пальцами растерянно мудря» воскликнул, даже зажмурившись от

удовольствия: «Какая вкусная строчка!» Я был поражен, потому что такую неброскую

строчку мог отметить далеко не каждый профессиональный поэт. Я не уверен в том,

что существует врожденный поэтический слух, но в том, что такой слух можно воспи-

тать, – убежден.

И я хотел бы, пусть запоздало и не всеобъемлюще, выразить мою глубокую

благодарность всем людям в моей жизни, которые воспитывали меня в любви к поэзии.

Если бы я не стал профессиональным поэтом, то все равно до конца моих дней

оставался бы преданным читателем поэзии.

Мой отец, геолог, писал стихи, мне кажется, что талантливые:

Отстреливаясь от тоски, Я убежать хотел куда-то, Но звезды слишком высоки, И

высока за звезды плата...

Он любил поэзию и свою любовь к ней передал мне. Прекрасно читал на память и,

если я что-то не понимал, объяснял, но не рационально, а именно красотой чтения,

подчеркиванием ритмической, образной силы строк, и не только Пушкина и

Лермонтова, но и современных поэтов, упиваясь стихом, особенно понравившимся

Жеребец под ним сверкает белым рафинадом.

(Э. Багрицкий)

Крутит свадьба серебряным подолом, А в ушах у нее не серьги – подкопы.

(П. Васильев)

От Махачкалы до Баку Луны плавают на боку.

(Б. Корнилов)

Брови из-под кивера дворцам грозят.

(Н. Асеев)

Гвозди бы делать из этих люден, Крепче бы не было в мире гвоздей.

(Н. Тихоном)

Тегуантепек, Тегуантепек, страна чужая,

Три тысячи рек, три тысячи рек тебя окружают.

(С. Кирсанов)

Из иностранных поэтов отец чаще всего читал мне Бёрнса и Киплинга.

В военные годы на станции Зима я был предоставлен попечению бабушки, которая

не знала поэзию так хорошо, как мой отец, зато любила Шевченко и часто вспоминала

его стихи, читая их по-украински. Бывая в таежных селах, я слушал и даже записывал

частушки, народные песни, а иногда кое-что и присочинял. Наверное, воспитание

поэзией вообще неотделимо от воспитания фольклором, и сможет ли почувствовать

красоту поэзии человек, не чувствующий красоту народных песен?

Человеком, любящим и народные песни, и стихи современных поэтов, оказался мой

отчим, аккордеонист. Из его уст я впервые услышал «Сергею Есенину» Маяковского.

Особенно поразило: «Собственных костей качаете мешок». Помню, я спросил: «Л кто

такой Есенин?» – и впервые услышал есенинские стихи, которые тогда было почти

невозможно достать. Стихи Есенина были для меня одновременно и народной песней,

и современной поэзией.

Вернувшись в Москву, я жадно набросился на стихи. Страницы выходивших тогда

поэтических сборников были, казалось, пересыпаны пеплом пожарищ Великой

Отечественной. «Сын» Антокольского, «Зоя» Алигер, «Ты помнишь, Алеша, дороги

Смоленщины...» Симонова, «Горе вам, матери Одера, Эльбы и Рейна...» Суркова, «Не

зря мы дружбу берегли, как пехотинцы берегут метр окровавленной земли, когда его в

боях берут...» Гудзенко, «Госпиталь. Все в белом. Стены пахнут сыроватым мелом...»

Луконина, «Мальчик жил на окраине юрода Колпино...» Межирова, «Чтоб стать

мужчиной, мало им родиться...» Львова, «Ребята, передайте Поле пас сегодня пели

соловьи...» Дудина; все это входило В меня, наполняло радостью сопереживания, хотя я

был мальчишкой. Но во время войны и мальчишки чувствовали себя частью

великого борющегося народа.

Нравилась мне книга Шефнера «Пригород» с ее остраненными образами: «И,

медленно вращая изумруды зеленых глаз, бездумных, как всегда, лягушки, словно

маленькие будды, на бревнышках сидели у пруда». Твардовский казался мне тогда

чересчур простоватым, Пастернак слишком сложным. Таких поэтов, как Тютчев и

Баратынский, я почти не читал – они выглядели в моих глазах скучными, далекими от

той жизни, которой мы все жили во время войны.

Однажды я прочитал отцу свои стихи о советском парламентере, убитом

фашистами в Будапеште:

Огромный город помрачнел, Там затаился враг. Цветком нечаянным белел

Парламентерский флаг.

Отец вдруг сказал: «В этом слове «нечаянный» и есть поэзия».

В сорок седьмом я занимался в поэтической студии Дома пионеров Дзержинского

района. Наша руководительница Л. Попова была человеком своеобразным – она не

только не осуждала увлечение некоторых студийцев формальным

экспериментаторством, но даже всячески поддерживала это, считая, что в

определенном возрасте поэт обязан переболеть формализмом. Строчка моего товарища

«и вот убегает осень, мелькая желтыми пятнами листьев» приводилась в пример. Я

писал тогда так:

Хозяева – герои Киплинга – Бутылкой виски день встречают. И кажется, что

кровь средь кип легла Печатью на пакеты чая.

Однажды к нам приехали в гости поэты – студенты Литинститута Винокуров,

Ваншенкнн, Солоухин, Гана-бин, Кафанов, еще совсем молодые, но уже прошедшие

фронтовую школу. Нечего и говорить, как я был горд выступать со своими стихами

вместе с настоящими поэтами.

Второе военное поколение, которое они представляли, внесло много нового в нашу

поэзию и отстояло ли

рнзм, от которого некоторые более старшие поэты начали уходить в сторону

риторики. Написанные впоследствии негромкие лирические стихи «Мальчишка» Ван-

щенкина и «Гамлет» Винокурова произвели па меня впечатление разорвавшейся

«Багрицкого любишь?» – спросил меня после выступления в Доме пионеров

бровь юного мэтра удивленно полезла вверх. Мы подружились, несмотря на заметную

тогда разницу в возрасте и опыте.

На всю жизнь благодарен я поэту Андрею Досталю. Более трех лет он почти

ежедневно занимался со мной в литературной консультации издательства «Молодая

гвардия». Андрей Досталь открыл для меня Леонида Мартынова, в чью неповторимую

интонацию – «Вы ночевали на цветочных клумбах?» -я сразу влюбился.

В 1949 году мне снова повезло, когда в газете «Советский спорт» я встретился с

журналистом и поэтом Николаем Тарасовым. Он не только напечатал мои первые

стихи, но и просиживал со мной долгие часы, терпеливо объясняя, какая строчка

хорошая, какая плохая и почему. Его друзья – тогда геофизик, а ныне литературный

критик В. Барлас и журналист Л. Филатов, ныне редактор еженедельника «Футбол -

хоккей»,– тоже многому научили меня в поэзии, давая почитать из своих библиотек

редкие сборники. Теперь Твардовский уже не казался мне простоватым, а Пастернак

чрезмерно усложненным.

Мне удалось познакомиться с творчеством Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама.

Однако на стихах, которые я в то время печатал, мое расширявшееся «поэтическое

образование» совсем не сказывалось. Как читатель я опередил себя, поэта. Я в

основном подражал Кирсанову и, Когда познакомился с ним, ожидал его похвал, но

Кирсанов справедливо осудил мое подражательство.

Неоценимое влияние На меня оказала дружба с Владимиром Соколовым, который,

кстати, помог мне поступить в Литературный институт, несмотря на отсутствие

аттестата зрелости. Соколов был, безусловно, первым поэтом послевоенного

поколения, нашедшим лирическое

выражение своего таланта. Для меня было ясно, что Соколов блестяще знает

поэзию и вкус его не страдает групповой ограниченностью – он никогда не делит по-

этов на «традиционалистов» и «новаторов», а только на хороших и плохих. Этому он

навсегда научил меня.

В Литературном институте моя студенческая жизнь также дала мне многое для

понимания поэзии. На семинарах и в коридорах суждения о стихах друг друга были

иногда безжалостны, но всегда искренни. Именно эта безжалостная искренность моих

товарищей и помогла мне спрыгнуть с ходуль. Я написал стихи «Вагон», «Перед

встречей», и, очевидно, это было началом моей серьезной работы.

Я познакомился с замечательным, к сожалению до сих пор недооцененным поэтом

Николаем Глазковым, писавшим тогда так:

Я сам себе корежу жизнь, валяя дурака. От моря лжи до поля ржи дорога далека.

У Глазкова я учился рассвобожденности интонации. Ошарашивающее впечатление

на меня произвело открытие стихов Слуцкого. Они были, казалось, антипо-этичны, и

вместе с тем в них звучала поэзия беспощадно обнаженной жизни. Если раньше я

стремился бороться в своих стихах с «прозаизмами», то после стихов Слуцкого

старался избегать чрезмерно возвышенных «поэтизмов».

Учась в Литинституте, мы, молодые поэты, не были свободны и от взаимовлияний.

Некоторые стихи Роберта Рождественского и мои, написанные в 1953-1955 годах,

были похожи как две капли воды. Сейчас, я надеюсь, их не спутаешь: мы выбрали

разные дороги, и это естественно, как сама жизнь.

Появилась целая плеяда женщин-поэтов, среди которых, пожалуй, самыми

интересными были Ахмадулина, Мориц, Матвеева. Вернувшийся с Севера Смеляков

привез полную целомудренного романтизма поэму «Строгая любовь». С возвращением

Смелякова в поэзии стало как-то прочнее, надежнее. Начал печататься Самойлов. Его

стихи о царе Иване, «Чайная» сразу создали

ему устойчивую репутацию высококультурного мастера. Выли опубликованы

«Кёльнская яма», «Лошади в океане», «Давайте после драки помашем кулаками...»

Бориса Слуцкого, стихи новаторские по форме и содержанию. По всей стране запелись

выдохнутые временем песни Окуджавы. Выйдя из долгого кризиса, Луговской написал:

«Ведь та, которую я знал, не существует...», у Светлова снова пробилась его

очаровательная чистая интонация. Появилось такое масштабное произведение, как «За

далью – даль» Твардовского. Все зачитывались новой книжкой Мартынова,

«Некрасивой девочкой» Заболоцкого. Как фейерверк возник Вознесенский. Тиражи

поэтических книг стали расти, поэзия вышла на площади. Это был период расцвета

интереса к поэзии, невиданный доселе ни у нас и нигде в мире. Я горд, что мне

пришлось быть свидетелем того времени, когда стихи становились народным

событием. Справедливо было сказано: «Удивительно мощное эхо,– очевидно, такая

Мощное эхо, однако, не только дает поэту большие права, но и налагает на него

большие обязанности. Воспитание поэта начинается с воспитания поэзией. Но

впоследствии, если поэт не поднимается до самовоспитания собственными

обязанностями, он катится вниз, даже несмотря на профессиональную искушенность.

Существует такая мнимо красивая фраза: «Никто никому ничего не должен». Все

должны всем, но поэт особенно.

Стать поэтом – это мужество объявить себя должником.

Поэт в долгу перед теми, кто научил его любить поэзию, ибо они дали ему чувство

смысла жизни.

Поэт в долгу перед теми поэтами, кто были до него, ибо они дали ему силу слова.

Поэт в долгу перед сегодняшними поэтами, своими товарищами по цеху, ибо их

дыхание – тот воздух, которым он дышит, и его дыхание – частица того воздуха,

которым дышат они.

Поэт в долгу перед своими читателями, современниками, ибо они надеются его

Поэт в долгу перед потомками, ибо его глазами они когда-нибудь увидят нас.

Ощущение этой тяжелой и одновременно счастливой задолженности никогда не

покидало меня и, надеюсь, не покинет.

После Пушкина поэт вне гражданственности невозможен. Но в XIX веке так

называемый «простой народ» был далек от поэзии, хотя бы в силу своей неграмот-

ности. Сейчас, когда поэзию читают не только интеллигенты, но и рабочие, и

крестьяне, понятие гражданственности расширилось – оно как никогда подразумевает

духовные связи поэта с народом. Когда я пишу стихи лирического плана, мне всегда

хочется, чтобы они были близки многим людям, как если бы они сами написали их.

Когда работаю над вещами эпического характера, то стараюсь находить себя в тех

людях, о которых пишу. Флобер когда-то сказал: «Мадам Бовари – это я». Мог ли он

это сказать о работнице какой-нибудь французской фабрики? Конечно, нет. А я

надеюсь, что могу сказать то же самое, например, о Нюшке из моей «Братской ГЭС» и

о многих героях моих поэм и стихов: «Нюшка – это я». Гражданственность девятна-

дцатого века не могла быть такой интернационалистской, как сейчас, когда судьбы всех

стран так тесно связаны друг с другом. Поэтому я старался находить близких мне по

духу людей не только среди строителей Братска или рыбаков Севера, но и везде, где

происходит борьба за будущее человечества,– в США, в Латинской Америке и во

многих других странах. Без любви к родине нет поэта. Но сегодня поэта нет и без

участия в борьбе, происходящей на всем земном шаре.

Быть поэтом первой в мире социалистической страны, на собственном

историческом опыте проверяющей надежность выстраданных человечеством идеалов,

– это налагает особую ответственность. Исторический опыт нашей страны изучается

и будет изучаться и по нашей литературе, по нашей поэзии, ибо никакой документ сам

по себе не обладает психологическим проникновением в сущность факта. Таким

образом, лучшее в советской литературе приобретает высокое значение нравственного

документа, запечатляющего не только внешние, но и внутренние черты становления

нового, социалистического общества. Наша поэзия, если она не сбивается ни в сторону

бодряческого приукрашивания, ни в сторону скептического искажения, а обладает

гармонией реалистического отображения действительности в ее развитии, может быть

живым, дышащим, звучащим учебником истории. И если этот учебник будет правдив,

то он по праву станет достойной данью нашего уважения к народу, вскормившему нас.

Переломный момент в жизни поэта наступает тогда, когда, воспитанный на поэзии

других, он уже начинает воспитывать своей поэзией читателей. «Мощное эхо»,

вернувшись, может силой возвратной волны сбить поэта с ног, если он недостаточно

стоек, или так контузить, что он потеряет слух и к поэзии, и ко времени. Но такое эхо

можег и воспитать. Таким образом, поэт будет воспитываться возвратной волной

собственной поэзии.

Я резко отделяю читателей от почитателей. Читатель при всей любви к поэту добр,

но взыскателен. Таких читателей я находил и в своей профессиональной среде, и среди

людей самых различных профессий в разных концах страны. Именно они и были

поэзией и теперь часто повторяю строки Тютчева, которого полюбил в последние годы:

Нам не дано предугадать, Как наше слово отзовется, – И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать...

Я чувствую себя счастливым, потому что не был обделен этим сочувствием, но

иногда мне грустно потому, что я не знаю – сумею ли за него отблагодарить в полной

Мне часто пишут письма начинающие поэты и спрашивают: «Какими качествами

нужно обладать, чтобы сделаться настоящим поэтом?» Я никогда не отвечал на этот,

как я считал, наивный вопрос, но сейчас попытаюсь, хотя это, может быть, тоже

Таких качеств, пожалуй, пять.

Первое: надо, чтобы у тебя была совесть, но этого мало, чтобы стать поэтом.

Второе: надо, чтобы у тебя был ум, но этого мало, чтобы стать поэтом.

Третье: надо, чтобы у тебя была см-елость, но этого мало, чтобы стать поэтом.

Четвертое: надо любить не только свои стихи, но и чужие, однако и этого мало,

чтобы стать поэтом.

Пятое: надо хорошо писать стихи, но если у тебя не будет всех предыдущих

качеств, этого тоже мало, чтобы стать поэтом, ибо

Поэта вне народа нет,

Как сына нет без отчей тени.

Поэзия, по известному выражению,– это самосознание народа. «Чтобы понять

себя, народ и создает своих поэтов».

УРОКИ РУССКОЙ КЛАССИКИ

олько что вернувшийся с Великой Отечественной молодой Луконин когда-то напи-

на чем растут хорошие стихи?

На этот нарочито детский вопрос нет ответа у взрослых, и не к несчастью, а к

счастью. Рецептуры искусства нет и не может быть, как не может быть рецептуры чуда.

Научить быть талантливым нельзя. Если нельзя войти в одну и ту же реку дважды, то

нельзя дважды глотнуть один и тот же воздух истории, потому что он беспрерывно

меняется – он и по-другому отравлен, и по-другому свеж. Легкие сегодняшнего

двадцатилетнего человека нашей страны не тронуты ни гарью войны, ни зловещими

выхлопами пугающе незваных автомашин, но в них еще попадает остаточная ржавчина

все-таки необратимо разрушенного железного занавеса, но в этих легких с

младенчества рассеяны частицы стронция, но в этих легких меньше кислорода, потому

что на планете становится все меньше зелени, о чем нам возвещает печальный набат

экологии. В воздухе, I иорым дышат сегодняшние двадцатилетние, нет при-горного

привкуса нашей юной иллюзорности, за кото-рую мы были впоследствии наказаны, но

иногда быва-I . суховатый, саднящий привкус скепсиса, за что будут

* Ear. Г.втушеико

наказаны они. Преимущество этого поколения – с детства усвоенное презрение к

ложной гражданственности. Недостаток – это то, что презрение пассивно и что боязнь

впасть в ложную гражданственность приводит к боязни гражданственности вообще.

Подмена фальшивой романтики общественной отчужденностью– это подмена

подделки другой подделкой. Любое поколение неоднородно, и в нем есть и здоровое, и

нездоровое начало. Но печально, когда духовно здоровое – бессильно, а нездоровое -

полно сил. Когда я вижу двадцатилетнего молодого человека – умного, доброго,

способного, но зараженного общественной инертностью, а рядом с ним – его

ровесника, завидно искупающего малоталант-ливость деловитостью, полного

сокрушительной пробивной силы и сомнительной энергии, мне хочется воскликнуть:

талантливые добрые люди, не отдавайте гражданственность в руки бездарных

недобрых людей, доведите бездарностей до того, чтобы они, а не вы, были вынуждены

стать общественно пассивными!

Молодые писатели, помните, вы вдохнули в себя новый воздух истории. Но внутри

ваших легких этот воздух перерабатывается. Завтрашний воздух будет таким, каким

будет ваш выдох. Если вы почувствуете, что ничего не можете изменить в воздухе

истории вашим выдохом, писать бессмысленно и надо найти в себе мужество заняться

другим делом. Молодость без надежд на изменение воздуха мира неестественна.

Конечно, есть многие сложности, на которые легко сослаться в оправдание своей

невсемогущести. Издательства наши преступно медлительны, и когда молодые

писатели с пышными чубами приносят свои рукописи в редакции, то получают

таки в моменты отчаяния помните, что отчаяние – непозволительно. Вспомните

строки Маяковского:

Это время -

трудновато для пера, но скажите вы,

калеки и калекши,

какой великий выбирал

чтобы протоптанней и легше?

Когда за душой нет хороших произведений, нечего ссылаться на внешние

трудности. Можно временно помешать что-то напечатать, но невозможно помешать это

написать. За нами – великая история великой страны, наполненная победами и

трагедиями, и литература не имеет права быть менее великой, чем действительность.

1уыть русским писателем всегда было нелегко, и нелегко им быть сейчас. Но у

русского писателя есть одно огромное счастье – нигде так, как в нашей стране, не

любят литературу. Нигде слово «писатель» не было поднято настолько высоко, как в

понимании нашего народа. Чувство нашего счастья должно превосходить с лихвой всю

тяжелую, а иногда и кровавую плату за благородное звание русского писателя.

Хотелось, чтобы лучшие из вас, не впав ни в коммерческую деловитость, ни в

саморазрушительную общественную инертность, заслужили бы слова Пушкина о

поэте: «Никогда не старался он малодушно угождать господствующему вкусу и

требованиям мгновенной моды, никогда не прибегал к шарлатанству, преувеличению

для произведения большего эффекта, никогда не пренебрегал трудом неблагодарным,

редко замеченным, трудом отделки и отчетливости, никогда не тащился по пятам свой

век увлекающего гения, подбирая им оброненные колосья; он шел своею дорогой один

и независим...» Сказано на все века, пока будет существовать русский язык и русская

словесность. С той поры, когда это было сказано, история преподала много новых

уроков, которыми не только не опровергла, но подтвердила бессмертные уроки русской

классики.

«Человек, рожденный с нежными чувствами, одаренны й сильным воображением,

побужденный любочести-|М, исторгается из среды народный. Восходит на лобное

Место. Все взоры на него стремятся, все ожидают с не-м рпением его произречения.

Его же ожидает плескание рук или посмеяние, горше самой смерти. Как же быть |

посредственным?» – так определил когда-то Ради-IIH и моральную невозможность

духовной посредственно! i и для любого человека, который хочет именоваться русским

Если из миросо-(ерцания своего ты выжал последние соки, то замечу: медь есть же на

свете миллионы людей, которые не на

писали в жизни своей ни строчки, и живут же... отчего же и тебе не последовать их

примеру?»

Итак, по нашей классике посредственность есть непозволительность, отсутствие

миросозерцания должно налагать вето на употребление чернил. Можно возразить: «Не

всем же быть гениями. Есть и честные, скромные труженики пера». По человек,

называющий себя писателем, хотя явно не может писать, уже этим нескромен. Тем

более такой человек нечестен, если он ожидает похвал и наград за эту свою

нескромность, которая иногда ханжески притворяется скромностью. Нельзя требовать

от каждого писателя, чтобы он был гением. Но следует все-таки требовать от каждого

писателя, чтобы он не был посредственностью, хотя в ряде случаев это необратимо

поздно. Посредственность чаще всего происходит от невежества. Оставим в стороне

невежество застенчивое, простодушное, незлобивое, происходящее часто не по

собственной вине. Но не простим невежества самодовольного, торжествующего,

превращающегося в нравственный лилипутизм, озлобленный на всех, кто выше

ростом. Торжествующее невежество порой неплохо мимикризируется, играя в

образованность,– у него всегда наготове хотя бы несколько цитат,– но копни

поглубже зазнавшегося неуча и увидишь, что он никогда по-настоящему ничего не

читал. Есть более опасный подвид невежества – это невежество образованное, глубоко

начитанное, но за этой начитанностью не стоит никакого миросозерцания. А при

отсутствии миросозерцания даже самые энциклопедические знания приводят опять к

тому же невежеству, цинично вооружившемуся внешней культурой. Отсутствие или

размытость миросозерцания – это тоже один из неумолимых признаков

посредственности. Отсутствие миросозерцания– опасная готовность к любым компро-

миссам. Вот что по этому поводу говорил Лесков: «Компромисс я признаю в каком

случае: если мне скажут попросить за кого-нибудь и тот, у кого я буду просить, глупый

человек, то я ему напишу – ваше превосходительство... Но в области мысли – нет и

не может быть компромиссов». Молодого писателя подстерегает множество

компромиссов, и один из первых – это компромисс со словом. Незначительность слов

расправляется даже со значительностью побуждений. «Почему язык хорош?

Потому, что это творение, а не сочинение...» – сказал А. Островский, создавший

целый мир на сцене прежде всего благодаря не ситуациям, а именно полнокровном у

языку своих героев. Усредненность языка неизбежно ведет к усредненности чувств,

потому что только сильными словами можно выразить сильные чувства. У настоящего

живого языка два врага – простота, которая хуже воровства, и вычурность,

маскирующая пустоту. «Простота языка не может служить исключительным и

необыкновенным признаком поэзии, но изысканность выражения всегда может

служить верным признаком отсутствия поэзии». Чеховский призыв: «Не зализывай, не

шлифуй, а будь неуклюж и дерзок»,– конечно, могут взять на вооружение любители

расхлобыстанности, готовые превратить литературу в неряшливую распустеху. Но есть

неуклюжесть от безответственности и есть неуклюжесть естественная – от

перегруженности эмоциями и мыслями, как это было, например, у Достоевского.

Достоевский писал не фразами, а замыслом. Вырванные из контекста, его фразы иногда

могут выглядеть неуклюже, но внутри замысла ложатся одна в одну. Если у Некрасова

учиться только неуклюжести его неправильных ударений, отстранив как

второстепенное его талант дерзости замысла, то даже из Некрасова можно сделать

преподавателя небрежности. Учиться у классиков только их недостаткам – занятие

малопочтенное. Лермонтов стал великим не потому, что он написал: «И Терек, прыгая,

как львица, с косматой гривой на хребте...» При помощи грамматических или

зоологических ошибок в литературу не входят. Однако сейчас среди некоторых

молодых литераторов замечается щегольство небрежностью. Попытка заниматься

высшей математикой без знания арифметики смешна. Раскованное гь языка, формы,

обновление традиций возможны только при полном овладении уже существующим

куль-Гурным наследием. В выражении «культурный писа-Гель» существует прямая

тавтология, однако во многих молодых писателях культура пробрезживает очень смут-

но, урывочно. Вместо пиршества разума – кусочничест-ио на бегу. Занятость не

оправдание. Какая занятость ми писателя может быть выше, чем писательская? Разве

мало был занят Пушкин редакторскими и прочими делами, однако они не помешали

ему блестяще знать

родной язык и несколько иностранных, фольклор, историю, философию,

отечественную и зарубежную литературу. Предвижу ответ: «Он был аристократом,

условия были другие...» А Горький что, тоже был аристократом? Медным подносом он

убогие копейки. «Если вы считаете лишним приобретение знаний для себя, чему же

тогда вы научите других?» – справедливо упрекнул умственных лентяев Короленко.

Когда иные молодые литераторы чванливо хвастаются «знанием жизни», которое,

дескать, выше «книжных знаний», они опрометчиво забывают о том, что каждая

великая книга – это спрессованное в страницах знание жизни. Противоположная

чванливость, снобистски основанная лишь на «книжных знаниях» и надменно отво-

рачивающаяся от живой, непрерывно изменяющейся действительности, тоже

справедливо осуждена классикой. «Всегда говорят, что действительность скучна, од-

нообразна: чтобы развлечь себя, прибегают к искусству, к фантазии, читают романы.

Для меня напротив: что может быть фантастичнее и неожиданнее действительности!»

(Достоевский). Действительность ежедневно воз-зывает к писателям, трагически

тоскуя о своей незапе-чатленности,– ведь, оставшись ненаписанной, она исчезает из

памяти человечества, растворяется в бездне небытия. Историческая литература есть

искупление не запечатленного современниками. Но и она основана не только на

догадках, не только на ретроспективных пророчествах, а основывается на обобщении

доставшихся по счастливому случаю крох свидетельств. Если же исчезают и эти крохи,

то тогда неминуемы провалы в истории, и совершавшиеся когда-то, но не

проанализированные трагедии угрожающе возрастают в преступно нелепой

возможности повторения. Сила литературы – это предупреждать при помощи

прошлого и настоящего будущее.

Связь этих двух знаний – знания прошлого н знания настоящего – единственная

возможность пред-знания будущего. Но великая литература выше знания. Знание

может быть бесстрастным, литература – никогда. Даже чистая правда, написанная

пределы факта. Холодно изображенная человеческая трагедия может и читателя

оставить холодным. При отсутствии страсти не помогают даже самые тонкие мысли. В

чем красота мыслей, если от них не исходит неподдельный жар чувства? Сквозь слезы,

затуманивающие глаза, можно увидеть гораздо больше, чем самыми зоркими, но

равнодушными глазами. Лишь неравнодушие– это подлинное зрение, а все остальное

– слепота. Можно скрупулезно коллекционировать фактики, но потерять образ жизни

в целом. «Кто способен вполне удовлетворяться микроскопическими пылинками мыс-

ли и чувства, кто умеет составить себе огромную известность собиранием этих

Евгений Евтушенко

Талант есть чудо неслучайное [книга статей]

Советской писатель

Евгений Евтушенко, известный советский поэт, впервые издает сборник своей

критической прозы. Последние годы Евг. Евтушенко, сохраняя присущую его таланту

поэтическую активность, все чаще выступает в печати и как критик. В критической

прозе поэта проявился его общественный темперамент, она порой открыто публици-

стична и в то же время образна, эмоциональна и поэтична.

Евг. Евтушенко прежде всего поэт, поэтому, вполне естественно, большинство его

статей посвящено поэзии, но говорит он и о кино, и о прозе, и о музыке (о

Шостаковиче, экранизации «Степи» Чехова, актрисе Чуриковой).

В книге читатель найдет статьи о поэтах - Пушкине и Некрасове, Маяковском и

Неруде, Твардовском и Цветаевой, Антокольском и Смелякове, Кирсанове и

Самойлове, С. Чиковани и Винокурове, Вознесенском и Межирове, Геворге Эмине и

Кушнере, о прозаиках - Хемингуэе, Маркесе, Распутине, Конецком.

Главная мысль, объединяющая эти статьи, - идея долга и ответственности таланта

перед своим временем, народом, человечеством.

ВОСПИТАНИЕ ПОЭЗИЕЙ

Cлавный воспитатель любого человека - его жизненный опыт. По в это понятие

мы должны включать не только биографию «внешнюю», а и биографию

«внутреннюю», неотделимую от усвоения нами опыта человечества через книги.

Событиями в жизни Горького было не только то, что происходило в красильне

Кашириных, но и каждая прочитанная им книга. Человек, не любящий книгу,

несчастен, хотя и не всегда догадывается об этом. Жизнь его может быть наполнена

интереснейшими событиями, но он будет лишен не менее важного события-

сопереживания и осмысления прочитанного.

неправда - человек, не любящий поэзию, не может по-настоящему любить и прозу,

воспитание поэзией - это воспитание вкуса к литературе вообще.

Поэт Сельвинский когда-то справедливо сказал: «Читатель стиха - артист».

Конечно, и читатель прозы должен обладать артистизмом восприятия. Но обаяние по-,

эзии более, чем прозы, скрывается не только в мысли и в построении сюжета, но и в

самой музыке слова, в интонационных переливах, в метафорах, в тонкости эпитетов.

Строчку Пушкина «глядим на бледный снег прилежными глазами» почувствует во всей

ее свежести только читатель высокой квалификации. Подлинное прочтение

художественного слова (в поэзии или в прозе) подразумевает не бегло почерпнутую

информацию,

а наслаждение словом, впитывание его всеми нервными клетками, умение

чувствовать это слово кожей...

«Граждане, послушайте меня...». Стравинский слушал, казалось, вполслуха и вдруг на

строчке «пальцами растерянно мудря» воскликнул, даже зажмурившись от

удовольствия: «Какая вкусная строчка!» Я был поражен, потому что такую неброскую

строчку мог отметить далеко не каждый профессиональный поэт. Я не уверен в том,

что существует врожденный поэтический слух, но в том, что такой слух можно воспи-

тать, - убежден.

И я хотел бы, пусть запоздало и не всеобъемлюще, выразить мою глубокую

благодарность всем людям в моей жизни, которые воспитывали меня в любви к поэзии.

Если бы я не стал профессиональным поэтом, то все равно до конца моих дней

оставался бы преданным читателем поэзии.

Мой отец, геолог, писал стихи, мне кажется, что талантливые:

Отстреливаясь от тоски, Я убежать хотел куда-то, Но звезды слишком высоки, И

высока за звезды плата...

Он любил поэзию и свою любовь к ней передал мне. Прекрасно читал на память и,

если я что-то не понимал, объяснял, но не рационально, а именно красотой чтения,

подчеркиванием ритмической, образной силы строк, и не только Пушкина и

Лермонтова, но и современных поэтов, упиваясь стихом, особенно понравившимся

Жеребец под ним сверкает белым рафинадом.

(Э. Багрицкий)

Крутит свадьба серебряным подолом, А в ушах у нее не серьги - подкопы.