Доктор Янсен задохнулся в канализационном колодце, спасая детей. Он знал, что у него мало шансов выбраться оттуда, но не терял времени на подсчет. Внизу были дети, и этим было подсчитано все.
В те времена центр города уже имел канализацию, которая постоянно рвалась, и тогда рылись глубокие колодцы. Над колодцами устанавливался ворот с бадьей, которой откачивали просочившиеся сточные воды. Процедура была длительной, рабочие в одну смену не управля-лись, все замирало до утра, и тогда бадьей и воротом завладевали мы. Нет, не в одном катании - стремительном падении, стоя на бадье, и медленном подъеме из тьмы - таилась притягательная сила этого развлечения. Провал в преисподнюю, где нельзя дышать, где воздух перенасыщен метаном, впрямую был связан с недавним прошлым наших отцов, с их риском, их разговорами, их воспоминаниями. Наши отцы прошли не только гражданскую, но и мировую, «германскую» войну, где применялись реальные отравляющие вещества, газы, от которых гибли, слепли, сходили с ума их товарищи. Названия этих газов - хлор, фосген, хлорпикрин, иприт - присутствовали и в наших играх, и в разговорах взрослых, и в реальной опасности завтрашних революционных боев. И мы, сдерживая дыхание, с замирающим сердцем летели в смрадные дыры, как в газовую атаку.
Обычно на бадью становился один, а двое вертели ворот. Но однажды решили прокатиться вдвоем, и веревка оборвалась. Доктор Янсен появился, когда возле колодца метались двое пацанов. Отправив их за помощью, доктор тут же спустился в колодец, нашел уже потерявших сознание мальчишек, сумел вытащить одного и, не отдохнув, полез за вторым. Спустился, понял, что еще раз ему уже не подняться, привязал мальчика к обрывку веревки и потерял сознание. Мальчики пришли в себя быстро, но доктора Янсена спасти не удалось.
Рожайте, Эля.
Так в вонючем колодце погиб последний святой города Смоленска, ценою своей жизни оплатив жизнь двух мальчиков, и меня потрясла не только его смерть, но и его похороны. Весь Смоленск от мала до велика хоронил своего Доктора.
А дома у него - деревянный топчан и книги, - тихо сказала мама, когда мы вернулись с кладбища. - И больше ничего. Ничего!
Я возвращаюсь с ярмарки, а потому невольно думаю о смерти. Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой трате сил. Лев, убив антилопу, в сытой дреме отдыхает сутки. Могучий сохатый после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя проваленными боками. Айтматовский Каранар год копил силы, чтобы буйствовать, неистовствовать и торжествовать полмесяца. Для человека подобные подвиги - блеск мгновения, за который он платит столь малой толикой своих запасов, что вообще не нуждается в отдыхе.
Цель зверя - прожить отпущенный природой срок. Сумма заложенной в нем энергии соотносима с этим сроком, и живое существо тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нем предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует по закону необходимости. Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь конечна?
Жизнь зверя - это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное. В этом относительном времени может существовать только человек, и поэтому жизнь его никогда не укладывается в даты на могильной плите. Она больше, она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись как часы, и сутки, пролетевшие словно мгновения. И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени, и для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать ее смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
Это - о духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего» заведомо больше, чем нужно для того, чтобы прожить по законам природы. Зачем? С какой целью? Ведь в природе все разумно, все выверено, испытано миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то все-таки нужен. А огромный, многократно превышающий потребности запас энергии для чего дан человеку?
Я задал этот вопрос в 5-м или 6-м классе, когда добрел до элементарной физики, и решил, что она объясняет все. И она действительно все мне тогда объяснила, кроме человека. А его объяснить не смогла: именно здесь кончалась прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика понимания. Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
Для работы.
Понятно, - сказал я, ничего не понял, но не стал расспрашивать.
Это свойство - соглашаться с собеседником не тогда, когда все понял, а когда ничего не понял, - видимо, заложено во мне от природы. Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. Но одна благодатная сторона в этой странности все же была: я запоминал, не понимая, и сам докапывался до ответов. Сейчас уже не столь важно, что чаще всего ответ был неверным: жизнь требует от человека не ответов, а желания искать их.
Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существо-вания. Это стало главной заповедью, символом веры, альфой и омегой моего мировоззрения. И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рожден был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступленного труда.
Пояснив однажды смысл жизни, отец никогда более не возвращался к этой теме. Он восторгался закатом или мелодией, тишиной или книгой, человеческим поступком или человеческим гением искренне и безгрешно. Странно было видеть затянутого в кавалерийскую портупею, увешанного оружием командира, с юношеским пылом декламировавшего в центре Блонья:
Ты скажешь: ветреная Геба, Кормя Зевесова орла, Громокипящий кубок с неба, Смеясь, на землю пролила.
У красного командира, контуженного немцами и раненного белоказаками, восторженно горят глаза, а голос дрожит от сдерживаемых рыданий. Смешно? Вероятно, и смешно, и нелепо до крайности, но у слушателя - круглоголового, круглоглазого и круглоухого - бегут мурашки по коже. Пока - от чужого восторга перед всемогуществом человека, завтра- от собственного. Важно посеять этот восторг. Найти время, чистое сердце и добрые семена.
А вот о необходимости труда, о его красоте, чудодейственной силе и магических свойствах не говорилось никогда. О работе болтают бездельники: нормальные люди ее делают. Старатель-но, четко, аккуратно и скромно. Ведь работать, не крича о собственном трудовом рвении, столь же естественно, как есть не чавкая.
Порой мне с удивительной ясностью вспоминаются вечера моего раннего детства. Наша большая даже по тем временам семья - двое детей, мама, бабушка, тетя, ее дочь и кто-то еще - жила на паек отца и на его более чем скромную командирскую зарплату в тесном домике на Покровской горе, где ни у кого не было своей комнаты и никто, кроме меня, не спал в одиночестве. При домишке был огород, которым занимались все, потому что речь шла о хлебе насущном, и я знаю, как горят ладони, обожженные свежевыполотой травой, с того трепетного возраста, которому уступают места в метро даже мужчины.
Так вот, о вечерах. Осенних или зимних, с бесконечными сумерками и желтым кругом керосиновой лампы. Отец сапожничает, столярничает или слесарничает, восстанавливая и латая; мать и тетка тоже латают, штопают или перешивают; бабушка, как правило, тихо поскрипывает ручной мельницей, размалывая льняной или конопляный жмых, который добавляют в кулеш, оладьи или лепешки, потому что хлеба не хватает; сестры - Галя и Оля - попеременно читают вслух, а я играю тут же, стараясь не шуметь. Это обычный вечерний отдых, и никто из нас и не подозревает, что можно развалиться в кресле, вытянув ноги, и, ничем не утруждая ни единую клеточку собственного мозга, часами глядеть в полированный ящик на чужую жизнь, будто в замочную скважину. Для всех нас искусство - не только в процессе производства, но и в процессе потребления - серьезный, исстари особо уважаемый труд, и мы еще не представляем, что литературу можно воспринимать глазея, зевая, закусывая, выпивая, болтая с соседкой. Мы еще с благоговением воспринимаем СЛОВО, для нас еще не существует понятия «отдых» в смысле абсолютного безделья, и человек, который не трудится, заведомо воспринимается с отрицательным знаком, если он здоров и психически полноценен.
В тексте Б. Л. Васильева затронута проблема смысла жизни человека.
Автор по-своему осмысливает и раскрывает эту тему, сравнивая человека со зверем, писатель хочет сказать, что природа дает человеку ”заведомо больше, чем нужно, для того чтобы прожить по законам природы”, в то время, как энергетический запас зверя равносилен сроку жизни животного. Приводя пример из своей жизни, публицист показывает нам, что свою энергию человек должен проявлять в желании находить ответы на возникающие у него вопросы “жизнь требует от человека не ответов, а желания искать их”.
Я разделяю позицию публициста. Действительно, человеку даны столь огромные запасы энергии, чтобы он мог выполнить свою работу. Именно работа, приносящая пользу окружающим – это и есть основное предназначение человека.
Для подтверждения своих мыслей хочу обратиться к произведению М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”. Печорин умен, образован, активен, задается вопросом: «Зачем я жил? Для какой цели я родился?..» Он не может найти смысл жизни, и именно поэтому он несчастлив и приносит лишь горечь и разочарование окружающим.
Вопросом о смысле жизни задаются герои пьесы М. Горького “На дне”. Даже духовно сильный человек может отказаться от действия, опуститься на самое “дно” и свести свою жизнь к существованию. Сатин, говорящий о силе и людской гордости, сознательно принимает апатичность и бездеятельность, потому что не видит смысла в другой жизни.
Таким образом, человек, который нашел себя и определился со своим предназначением, всегда будет счастлив и будет дарить радость тем, кто его окружает. Бесцельно проживая свою жизнь, ты погрузишься на дно, как показал М. Горький в своей пьесе “На дне”.
Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой
трате сил. Лев, убив антилопу, в сытой дреме отдыхает сутки. Могучий сохатый
после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя
проваленными боками. Айтматовский Каранар год копил силы, чтобы буйствовать,
неистовствовать и торжествовать полмесяца. Для человека подобные подвиги —
блеск мгновения, за который он платит столь малой толикой своих запасов, что
вообще не нуждается в отдыхе. Цель зверя — прожить отпущенный природой срок.
Сумма заложенной в нем энергии соотносима с этим сроком, и живое существо
тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нем
предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует
по закону необходимости. Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь
конечна? Жизнь зверя — это время от рождения до смерти: звери живут во времени
абсолютном, не ведая, что есть и время относительное. В этом относительном
времени может существовать только человек, и поэтому жизнь его никогда не
укладывается в даты на могильной плите. Она больше, она вмещает в себя ведомые
только ему секунды, которые тянулись как часы, и сутки, пролетевшие словно
мгновения. И чем выше духовная структура человека, тем больше у него
возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени, и для
меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать
человеческую жизнь, насыщать ее смыслом, учить людей активно существовать и во
времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать. Это — о
духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего»
заведомо больше, чем нужно для того, чтобы прожить по законам природы. Зачем? С
какой целью? Ведь в природе все разумно, все выверено, испытано
миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то все-таки нужен.
А огромный, многократно превышающий потребности запас энергии для чего дан
человеку? Я задал этот вопрос в 5-м или 6-м классе, когда добрел до элементарной
физики, и решил, что она объясняет все. И она действительно все мне тогда
объяснила, кроме человека. А его объяснить не смогла: именно здесь кончалась
прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика
понимания. Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический
баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено. — Для
работы. — Понятно, — сказал я, ничего не понял, но не стал расспрашивать. Это
свойство — соглашаться с собеседником не тогда, когда все понял, а когда ничего
не понял, — видимо, заложено во мне от природы. Житейски оно мне всегда мешало,
ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы.
Но одна благодатная сторона в этой странности все же была: я запоминал, не
понимая, и сам докапывался до ответов. Сейчас уже не столь важно, что чаще
всего ответ был неверным: жизнь требует от человека не ответов, а желания
искать их. Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня
весь смысл существо-вания. Это стало главной заповедью, символом веры, альфой и
омегой моего мировоззрения. И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что
рожден был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в
необходимость упорного, ежедневного, исступленного труда. (по Б.Л. Васильеву)
Обычно на бадью становился один, а двое вертели ворот. Но однажды решили прокатиться вдвоем, и веревка оборвалась. Доктор Янсен появился, когда возле колодца метались двое пацанов. Отправив их за помощью, доктор тут же спустился в колодец, нашел уже потерявших сознание мальчишек, сумел вытащить одного и, не отдохнув, полез за вторым. Спустился, понял, что еще раз ему уже не подняться, привязал мальчика к обрывку веревки и потерял сознание. Мальчики пришли в себя быстро, но доктора Янсена спасти не удалось.
Рожайте, Эля.
Так в вонючем колодце погиб последний святой города Смоленска, ценою своей жизни оплатив жизнь двух мальчиков, и меня потрясла не только его смерть, но и его похороны. Весь Смоленск от мала до велика хоронил своего Доктора.
А дома у него - деревянный топчан и книги, - тихо сказала мама, когда мы вернулись с кладбища. - И больше ничего. Ничего!
Я возвращаюсь с ярмарки, а потому невольно думаю о смерти. Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой трате сил. Лев, убив антилопу, в сытой дреме отдыхает сутки. Могучий сохатый после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя проваленными боками. Айтматовский Каранар год копил силы, чтобы буйствовать, неистовствовать и торжествовать полмесяца. Для человека подобные подвиги - блеск мгновения, за который он платит столь малой толикой своих запасов, что вообще не нуждается в отдыхе.
Цель зверя - прожить отпущенный природой срок. Сумма заложенной в нем энергии соотносима с этим сроком, и живое существо тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нем предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует по закону необходимости. Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь конечна?
Жизнь зверя - это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное. В этом относительном времени может существовать только человек, и поэтому жизнь его никогда не укладывается в даты на могильной плите. Она больше, она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись как часы, и сутки, пролетевшие словно мгновения. И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени, и для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать ее смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
Это - о духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего» заведомо больше, чем нужно для того, чтобы прожить по законам природы. Зачем? С какой целью? Ведь в природе все разумно, все выверено, испытано миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то все-таки нужен. А огромный, многократно превышающий потребности запас энергии для чего дан человеку?
Я задал этот вопрос в 5-м или 6-м классе, когда добрел до элементарной физики, и решил, что она объясняет все. И она действительно все мне тогда объяснила, кроме человека. А его объяснить не смогла: именно здесь кончалась прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика понимания. Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
Для работы.
Понятно, - сказал я, ничего не понял, но не стал расспрашивать.
Это свойство - соглашаться с собеседником не тогда, когда все понял, а когда ничего не понял, - видимо, заложено во мне от природы. Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. Но одна благодатная сторона в этой странности все же была: я запоминал, не понимая, и сам докапывался до ответов. Сейчас уже не столь важно, что чаще всего ответ был неверным: жизнь требует от человека не ответов, а желания искать их.
Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существо-вания. Это стало главной заповедью, символом веры, альфой и омегой моего мировоззрения. И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рожден был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступленного труда.
Пояснив однажды смысл жизни, отец никогда более не возвращался к этой теме. Он восторгался закатом или мелодией, тишиной или книгой, человеческим поступком или человеческим гением искренне и безгрешно. Странно было видеть затянутого в кавалерийскую портупею, увешанного оружием командира, с юношеским пылом декламировавшего в центре Блонья:
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
У красного командира, контуженного немцами и раненного белоказаками, восторженно горят глаза, а голос дрожит от сдерживаемых рыданий. Смешно? Вероятно, и смешно, и нелепо до крайности, но у слушателя - круглоголового, круглоглазого и круглоухого - бегут мурашки по коже. Пока - от чужого восторга перед всемогуществом человека, завтра- от собственного. Важно посеять этот восторг. Найти время, чистое сердце и добрые семена.
А вот о необходимости труда, о его красоте, чудодейственной силе и магических свойствах не говорилось никогда. О работе болтают бездельники: нормальные люди ее делают. Старатель-но, четко, аккуратно и скромно. Ведь работать, не крича о собственном трудовом рвении, столь же естественно, как есть не чавкая.
Порой мне с удивительной ясностью вспоминаются вечера моего раннего детства. Наша большая даже по тем временам семья - двое детей, мама, бабушка, тетя, ее дочь и кто-то еще - жила на паек отца и на его более чем скромную командирскую зарплату в тесном домике на Покровской горе, где ни у кого не было своей комнаты и никто, кроме меня, не спал в одиночестве. При домишке был огород, которым занимались все, потому что речь шла о хлебе насущном, и я знаю, как горят ладони, обожженные свежевыполотой травой, с того трепетного возраста, которому уступают места в метро даже мужчины.
Так вот, о вечерах. Осенних или зимних, с бесконечными сумерками и желтым кругом керосиновой лампы. Отец сапожничает, столярничает или слесарничает, восстанавливая и латая; мать и тетка тоже латают, штопают или перешивают; бабушка, как правило, тихо поскрипывает ручной мельницей, размалывая льняной или конопляный жмых, который добавляют в кулеш, оладьи или лепешки, потому что хлеба не хватает; сестры - Галя и Оля - попеременно читают вслух, а я играю тут же, стараясь не шуметь. Это обычный вечерний отдых, и никто из нас и не подозревает, что можно развалиться в кресле, вытянув ноги, и, ничем не утруждая ни единую клеточку собственного мозга, часами глядеть в полированный ящик на чужую жизнь, будто в замочную скважину. Для всех нас искусство - не только в процессе производства, но и в процессе потребления - серьезный, исстари особо уважаемый труд, и мы еще не представляем, что литературу можно воспринимать глазея, зевая, закусывая, выпивая, болтая с соседкой. Мы еще с благоговением воспринимаем СЛОВО, для нас еще не существует понятия «отдых» в смысле абсолютного безделья, и человек, который не трудится, заведомо воспринимается с отрицательным знаком, если он здоров и психически полноценен.
В «Толковом словаре» Даля нет существительного «отдых», есть лишь глагол «отдыхать». И это понятно: для народа, тяжким трудом взыскующего хлеб свой, отдых был чем-то промежуто-чным, сугубо второстепенным и несущественным. Отдых для русского человека - равно крестьянина или интеллигента - всегда выражался в смене деятельности в полном соответствии с научным его пониманием.
Задание 26 ЕГЭ (сочинение) ОБЗ ФИПИ, раздел «Речь» Текст Б.Л.Васильева «
Горшенина Алла Александровна
МОАУ «СОШ им.Н.Р.Ирикова с.Зилаир»
Уважаемые коллеги, учащиеся!
В данной презентации представлены этапы работы с текстом Б.Л.Васильева « Человек создан на столетия …» при выполнении задания №26 ЕГЭ (написание сочинения). Работа построена с учётом рекомендаций ИРО РБ в рамках зонального семинара учителей русского языка и литературы «Актуальные проблемы подготовки выпускников к ГИА - 2017» (25 марта 2017г.).
Семинарские занятия по подготовке к написанию сочинения проводила Першина Людмила Реакатовна , доцент кафедры русского языка и литературы ИРО РБ, кандидат филологических наук.
Раздел «Речь»,
Текст 1-й « Человек создан на столетия …»
фрагмент , в котором озвучена позиция автора
Текст Б.Л.Васильева « Человек создан на столетия …»
(1)Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой трате сил. (2)Лев, убив антилопу, в сытой дрёме отдыхает сутки. (3)Могучий сохатый после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя проваленными боками. (4)Айтматовский Каранар год копил силы, чтобы буйствовать, неистовствовать и торжествовать полмесяца. (5)Для человека подобные подвиги − блеск мгновения, за который он платит столь малой толикой своих запасов, что вообще не нуждается в отдыхе.
(6)Цель зверя − прожить отпущенный природой срок. (7)Сумма заложенной в нём энергии соотносима с этим сроком, и живое существо тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нём предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует по закону необходимости. (8)Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь конечна?
(9)Жизнь зверей – это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное, в этом относительном времени может существовать только человек. (10)Его жизнь никогда не укладывается в даты на могильной плите. (11)Она больше, она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись, как часы, и сутки, пролетевшие, словно мгновения. (12)И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени. (13)Для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать её смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
(14)Это − о духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего» заведомо больше, чем нужно, для того чтобы прожить по законам природы. (15)Зачем? (16)С какой целью? (17)Ведь в природе всё разумно, всё выверено, испытано миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то всё-таки нужен. (18)А многократно превышающий потребности огромный запас энергии для чего дан человеку?
(19)Я задал этот вопрос в пятом или шестом классе, когда добрёл до элементарной физики, и решил, что она объясняет всё. (20)И она действительно всё мне тогда объяснила. (21)Кроме человека. (22)А его объяснить не смогла. (23)Именно здесь кончалась прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика понимания. (24)Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
− (25)Для работы.
− (26)Понятно, − сказал я, ничего не поняв, но не стал расспрашивать.
(27)Это свойство − соглашаться с собеседником не тогда, когда всё понял, а когда ничего не понял, − видимо, заложено во мне от природы. (28)Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. (29)
(31)Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существования. (32)Это стало главной заповедью, альфой и омегой моего мировоззрения. (33) И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рождён был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда.
(9)Жизнь зверей – это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное, в этом относительном времени может существовать только человек. (10)Его жизнь никогда не укладывается в даты на могильной плите. (11)Она больше , она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись, как часы, и сутки, пролетевшие, словно мгновения. (12)И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени. (13)Для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать её смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
(27)Это свойство − соглашаться с собеседником не тогда, когда всё понял, а когда ничего не понял, − видимо, заложено во мне от природы. (28)Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. (29) Но одна благодатная сторона в этой странности всё же была: я запоминал, не понимая, и сам докапывался до ответов, сейчас уже не столь важно, что чаще всего ответ был неверным. (30)Жизнь требует от человека не ответов, а желания искать их.
«
(31)Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существования. (32)Это стало главной заповедью, альфой и омегой моего мировоззрения. (33) И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рождён был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда.
«Сверхзадача искусства – продление человеческой жизни, насыщение её смыслом, т.е. активным существованием »
Задаём вопрос :
« Чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью, человек должен искать ответы на волнующие вопросы, должен «сомневаться, чувствовать и страдать».
Задаём вопрос :
«Вера в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда помогает добиваться желаемых результатов, осуществлять задуманное, реализовывать свою мечту»
Задаём вопрос :
Проблема – вопрос
«В чём заключается сверхзадача искусства?»
«Сверхзадача искусства – продление человеческой жизни, насыщение её смыслом, т.е. активным существованием »
Проблема – вопрос
«Что должен делать человек, чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью?»
« Чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью, человек должен искать ответы на волнующие вопросы, должен «сомневаться, чувствовать и страдать».
Проблема – вопрос
«Что помогает человеку добиваться в жизни желаемых результатов?»
«Вера в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда помогает добиваться желаемых результатов, осуществлять задуманное, реализовывать свою мечту. В постоянном труде, интеллектуальном и физическом, заключается смысл человеческой жизни»
Шаг 3-й:
обозначены проблемы и позиции выбираем одну из проблем проверив достаточно ли материала для комментария есть подходящие (серьёзные) аргументы к выбранной проблеме
«мостик»
Без пересказа невозможно
не должен быть полностью пересказ
Чтобы был «не совсем пересказ», необходимо фразы-клише
Текст для комментария чтобы был связан именно с этой позицией автора
«Что должен делать человек, чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью?»
Отбираем для комментария нужные фрагменты текста
Шаг 4-й: комментарий
Проблема - «Что должен делать человек, чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью?»
Фрагменты текста
Отвечая на этот вопрос, Б.Васильев говорит об уровне духовной структуры человека, чем он выше, «тем больше у человека возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени». Важную роль в формировании духовного в человеке писатель отводит искусству и «его способности продлевать человеческую жизнь». Автор утверждает, что огромный запас энергии дан человеку не только для того, чтобы обеспечивать необходимые жизненные потребности, но и для того, чтобы жить насыщенной интеллектуальной жизнью, искать ответы на волнующие вопросы, «сомневаться, чувствовать и страдать». Следовательно, чтобы жизнь человека была «насыщена смыслом», надо иметь желание «искать ответы», трудиться…
«Что помогает человеку добиваться в жизни желаемых результатов?»
Отбираем для комментария нужные фрагменты текста
Шаг 4-й: комментарий
Проблема - «Что помогает человеку добиваться в жизни желаемых результатов?»
Фрагменты текста
А многократно превышающий потребности огромный запас энергии для чего дан человеку?
(24)Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
− (25)Для работы.
(31)Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существования. (32)Это стало главной заповедью, альфой и омегой моего мировоззрения. (33) И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рождён был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда.
писатель сравнивает
Добиться в жизни чего-то большого, по-настоящему важного человек может «
П. Что помогает человеку добиваться в жизни желаемых результатов? Этот вопрос время от времени задаёт себе каждый из нас.
Чтобы привести читателя к полному пониманию смысла человеческой жизни, в начале текста писатель сравнивает жизненный потенциал животного и человека: « Жизнь зверей – это время от рождения до смерти», а жизнь человека «никогда не укладывается в даты на могильной плите».
Б.Васильев озвучивает «главную заповедь» своего мировоззрения: добиться в жизни чего-то большого, по-настоящему важного, человек может « упорным, ежедневным, исступлённым трудом».
П.А Б.Васильев подводит нас к мысли о том, что смысл существования человека – работа, ежедневный исступлённый труд.
Вопрос о смысле человеческой жизни всегда актуален, поэтому многие известные писатели искали ответы на него. Например, И.А.Гончаров в своём романе «Обломов» исследовал жизнь Ильи Ильича Обломова. И перед читателем предстала бездеятельная «жизнь-болезнь», диагноз которой - «обломовщина».
Противовесом «жизни-болезни» Обломова выступает «жизнь-здоровье» Андрея Штольца, успешного, состоявшегося дворянина. Хотя и дворянское звание Штольцу тоже досталось упорным трудом. Он является дворянином благодаря своему высокому чину надворного советника.
Готовое сочинение
Что помогает человеку добиваться в жизни желаемых результатов? Этот вопрос время от времени задаёт себе каждый из нас.
В поисках ответа автор спрашивает: «А многократно превышающий потребности огромный запас энергии для чего дан человеку?». Сразу же следует ответ: «Для работы».Чтобы привести читателя к полному пониманию смысла человеческой жизни, в начале текста писатель сравнивает жизненный потенциал животного и человека: « Жизнь зверей – это время от рождения до смерти», а жизнь человека «никогда не укладывается в даты на могильной плите». Б.Васильев озвучивает «главную заповедь» своего мировоззрения: добиться в жизни чего-то большого, по-настоящему важного, человек может «упорным, ежедневным, исступлённым трудом». Именно так автор решил свою жизненную сверхзадачу: он не только стал известным писателем благодаря упорному труду, но и обрёл « способность продлевать человеческую жизнь, насыщать её смыслом»
Б.Васильев подводит нас к мысли о том, что смысл существования человека – работа, ежедневный исступлённый труд.
Я разделяю позицию автора. Труд, физический и интеллектуальный, заставляет человека самосовершенствоваться, приносит пользу. Именно это и есть смысл жизни. Вопрос о смысле человеческой жизни всегда актуален, поэтому многие известные писатели искали ответы на него. Например, И.А.Гончаров в своём романе «Обломов» исследовал жизнь Ильи Ильича Обломова. И перед читателем предстала бездеятельная «жизнь-болезнь», диагноз которой «обломовщина».
Противовесом «жизни-болезни» Обломова выступает «жизнь-здоровье» Андрея Штольца, успешного, состоявшегося дворянина. Хотя и дворянское звание Штольцу тоже досталось упорным трудом. Он является дворянином благодаря своему высокому чину надворного советника.
Данные примеры ещё раз убеждают нас в том, что каждому человеку важно иметь цель, мечту, стремиться к ней, тогда жизнь наполнится смыслом и будет прожита не зря.