Барселона – колыбель архитектурного гения Антонио Гауди. Гении или сумасшедшие

По свидетельствам близких и современников, характер Антонио Гауди (Antoni Plàcid Guillem Gaudí i Cornet) представлял собой клубок противоречий: гордый и мелочный, щеголь и бродяга, мудрый и чувствительный, остроумный и скучный.

После пяти лет подготовки, в возрасте 22 лет Гауди поступил в Высшую Архитектурную Школу. Это было учебное заведение нового типа, в котором преподаватели делали все, чтобы обучение не превратилось в рутину. В Школе студенты поощрялись, имея возможность участия в настоящих проектах, а практический опыт всегда очень ценен для архитектора. Занимался Антонио с удовольствием и энтузиазмом, по вечерам засиживался в библиотеке, выучил немецкий и французский языки, для того чтобы иметь возможность читать литературу по профилю. Антонио был одним из лучших учеников, но никогда не был любимым.

Его сложный, непокладистый характер и склонность любой ценой добиваться признания своей правоты настраивали преподавателей против него. Однажды ему поручили разработать проект кладбищенских ворот, а он принялся рисовать похоронную процессию во всех подробностях. Преподаватель возмутился его подходом к делу, а Гауди заявил, что тот ничего не смыслит в красоте, и покинул аудиторию, хлопнув дверью. Именно в это время и родилась фраза «гений или сумасшедший», которая цитируется во всех статьях о Гауди.

Так преподаватели отзывались об упрямце, который, впрочем, все экзамены сдавал на «отлично»… если дело не доходило до принципиальных споров. В таких случаях Гауди был бескомпромиссен, и отличная оценка тут же превращалась в неудовлетворительную.

Пожалуй, это время было самым счастливым в его жизни. Гауди снимал квартиру вместе со своим братом Франсиском, они носили один гардероб на двоих, поэтому казалось, что у Антонио несметное количество одежды. Молодые люди вместе ходили на вечеринки, участвовали в общественных мероприятиях, украшали карнавальные платформы, разыгрывали политические и исторические пародии из жизни известных людей, путешествовали по Каталонии. К ним часто приезжал отец, а мама каждый день писала письма.

Внезапно все оборвалось. Франсиск скоропостижно скончался. Все случилось настолько быстро, что врачи не успели поставить диагноз. Многообещающая медицинская карьера Франсиска оборвалась, так и не успев начаться. Антонио обезумел от горя. Для него брат был самым близким человеком.

Гауди всегда выглядел старше своих лет, а тут просто в одночасье постарел. Но семью архитектора, только оправившуюся от этого горя, вновь постигает новый удар: умирает мама, которая так и не смогла перенести потерю старшего сына. Вне себя от горя, Антонио углубляется в учебу. В свободное же время бесцельно бродит по Барселоне, пока держат ноги, и, приходя домой, падает без сил, забываясь тяжелым сном до следующего дня.

Через некоторое время будущий архитектор решает перевезти к себе в Барселону отца и младшую сестру Розу с дочерью. Одиночество для него невыносимо. Но после этого переезда Антонио приходится работать гораздо больше, чтобы прокормить всех. Кроме того, ему нужно готовить дипломный проект, для которого он выбрал как раз те злополучные кладбищенские ворота, из-за которых было столько споров. С большим трудом, преодолев препятствия обиженных преподавателей, в 1878 году Антонио Гауди получил диплом архитектора.

Один из первых его проектов ‒ рабочий поселок Матаро. Это проект поселения, созданный по заказу рабочего кооператива. К сожалению, он остался лишь на бумаге. Но для того чтобы понять нужды рабочих, Гауди посещал их слободки в пригородах Барселоны.

В одном из таких поселков Антонио познакомился с Жозефиной Морей. Она работала учительницей, была на несколько лет старше и гораздо опытней, поскольку уже была разведена. Жозефина имела строптивый характер, прекрасно развитое чувство пространства и ощущение прекрасного. Она была прелестна: темные волосы до плеч, тонкие черты лица и умение дать отпор любому, кто попробует посягнуть на ее свободу. Гауди был по-настоящему очарован.

Удивительна история и самой Жозефины. Будучи шестнадцатилетней девушкой, Пепита (ее уменьшительное имя) влюбилась во французского красавца-моряка и сбежала из дома. Быстро поженившись, молодые поселились в Марселе, крупном морском портовом городе Франции. Супруг Пепиты нещадно пил и поколачивал молодую жену, а вскоре записался на уходящее судно и отбыл в неизвестном направлении.

Сильный характер и хорошее образование не дали Жозефине скатиться на самое дно. Она зарабатывала себе на жизнь в трактирах Марселя игрой на фортепиано, пением и испанскими танцами. Через некоторое время девушка связалась с отцом и, выпросив у него прощение, вернулась домой в Барселону. Знание французского языка очень пригодилось ей в жизни. Получив образование, она стала работать в школе учительницей математики и французского.

Однажды Гауди получил заказ на оформление витрины магазина перчаток. Как всегда наш герой подошел к выполнению работы с большой фантазией. Он решил изобразить перчаточный город. Одни перчатки были у него деревьями, другие ‒ улицами и домами, третьи изображали влюбленные парочки, прогуливающиеся по бульвару, а четвертые он впрягал, как лошадей, в экипажи, которые тоже были...перчатками. Антонио так увлекся работой, что никого и ничего не замечал. Его отвлек владелец магазина с просьбой познакомиться с одним господином.

‒ Эусеби Гуэль, ‒ представился тот. ‒ Мне нравится, как Вы работаете!
‒ Вообще-то, я архитектор! ‒ гордо ответил Гауди.

Новый знакомый спросил, есть ли у Гауди проекты, и пригласил его к себе домой на ужин. Так архитектор встретил друга, заказчика и мецената. По сути, эта встреча была главной в жизни Антонио. Все его проекты стоили баснословных вложений и без покровителя не увидели бы свет.

Граф Эусеби Гуэль-и-Басигалупи (Eusebi Güell i Bacigalupi) был старше всего на шесть лет, поэтому неудивительно, что молодые люди быстро подружились. Эусеби с большим интересом просматривал наброски Антонио, которые тот приносил ему во время каждого визита. Он выделил самый масштабный - проект кооператива Матаро ‒ и сказал, что если его доработать, то вполне можно участвовать на Всемирной выставке в Париже.

Эусеби Гуэль был членом городского совета Барселоны, депутатом и сенатором законодательного собрания Каталонии. За заслуги король Альфонс присвоил ему дворянское звание. Именно Гуэль похлопотал перед комиссией, чтобы проект никому не известного архитектора попал на Всемирную выставку. Учитывая то, что ее посетило три миллиона человек, и что проект был действительно очень интересным, Антонио Гауди в одночасье стал известным. Гуэль рекомендовал Гауди крупному фабриканту Висенсу Монтанеру, и архитектор получил свой первый крупный заказ.

Теперь в гости к Гуэлю Антонио приходил с Жозефиной, которой нравилось, что ее принимают в высших слоях общества. Частенько Гауди приглашал возлюбленную на прогулки вдоль моря, во время которых рассказывал о тех идеях, которые мечтал воплотить в архитектуре. Речь шла о гиперболических параболоидах и их сечениях, гиперболоидах и геликоидах. В переводе на человеческий язык параболоиды ‒ это пространственные фигуры, которые имеют форму седла или перевернутой рюмки. Гауди мог рассчитывать такие пространственные формы в уме, не делая вычислений и чертежей на бумаге.

Имея математическое образование, Жозефина иногда спорила с Антонио, который был в восторге от того, что любимая действительно понимает, о чем идет речь. Им было хорошо вместе, женщина ждала предложения руки и сердца. Но Антонио не спешил жениться. Он хотел быть уверенным в своем материальном положении.

Эусеби Гуэль очень хорошо умел считать деньги, но при этом не стремился получить выгоду мгновенно. Он отлично понимал, что самым надежным вложением капитала является недвижимость. И не просто недвижимость, а архитектурные сооружения, несущие в себе уникальный стиль человека, который их создал. Рожденный и воспитанный в Барселоне, Гуэль знал толк в хорошей архитектуре.

Детство Гауди прошло у моря. Впечатления о первых архитектурных опытах он пронёс через всю жизнь. Поэтому все его дома напоминают замки из песка.

Из-за ревматизма мальчик не мог играть с детьми и часто оставался в одиночестве. Его внимание надолго приковывали облака, улитка, цветы… Антонио мечтал стать архитектором, но при этом не хотел ничего изобретать. Он хотел строить так, как строит природа, и лучшими из интерьеров считал небо и море, а идеальными скульптурными формами - дерево и облака.

Когда школьный учитель заметил однажды, что птицы могут летать благодаря своим крыльям, подросток Антонио возразил: крылья есть и у домашних кур, но летать они не умеют, зато благодаря крыльям быстрее бегают. И добавил, что крылья нужны и человеку, только он не всегда знает об этом.

Когда Антонио был студентом архитектурного семинара Барселонского университета, его руководитель не мог решить, с кем он имеет дело - с гением или сумасшедшим.

Темой учебного проекта Гауди выбрал ворота кладбища, и это были ворота крепости - они разделяли мёртвых и живых, однако свидетельствовали, что вечный покой - всего лишь награда за достойную жизнь.

У Гауди были разные глаза: один - близорукий, другой - дальнозоркий, но он не любил очки и говорил: «Греки очков не носили».

«Это безумие - пытаться изобразить несуществующий объект», - писал он в своём юношеском дневнике.
Он ненавидел замкнутые и геометрически правильные пространства, а стены доводили его прямо-таки до сумасшествия; избегал прямых линий, считая, что прямая линия - это порождение человека, а круг - порождение Бога.

Дом Мила (1910)

«Зверинец» на крыше Дома Мила

Позже он скажет: «…исчезнут углы, и материя щедро предстанет в своих астральных округлостях: солнце проникнет сюда со всех сторон и возникнет образ рая… так, мой дворец станет светлее света».

Чтобы не «резать» помещение на части, он придумал собственную безопорную систему перекрытий. Только через 100 лет появилась компьютерная программа, способная выполнить подобные расчёты. Это программа НАСА, рассчитывающая траектории космических полётов.

Гауди мечтал создать «Собор ХХ столетия», синтез всех своих архитектурных знаний со сложной системой символики и визуального объяснения тайн веры.

Храм стал его навязчивой идеей. Углубляясь в себя, он становился все более эксцентричным, свято верил в своё мессианское предназначение, жил отшельником в своей мастерской, расположенной на строительной площадке, и выходил только время от времени «с шапкой в руке» для сбора средств на строительство церкви (пожертвования были единственным источником финансирования строительства, поэтому она строилась так долго). Строительство собора Саграда Фамилия не закончено и по сей день.

Так Саграда Фамилия выглядит внутри.

Если все пойдет как планируется, то строительство храма будет закончено в 2026 году.

Гауди был раздавлен между двумя трамваями 7 июня 1926. Говорят, будто движение трамваев в Барселоне впервые началось именно в этот день, но это лишь красивая легенда.

В 1926 году, Антонио Гауди, величайшего архитектора XX века, которого никто не знал в лицо, но чьи творения теперь и уже навсегда определили облик Барселоны, похоронили в крипте недостроенного им собора.

Середина XIX в. На берегу спокойного и теплого океанского залива сидит ребенок, страдающий от жестокого ревматизма. Матушка привезла своего младшего сына, пятого ребенка в семье, на берег, чтобы он мог погреть ножки в горячем песке. Но его упорно тянет к самой кромке воды. Он подхватывает маленькой ладошкой мокрый песок и дает ему стекать с руки тонкой струйкой. Песчинки наслаиваются одна на другую, создавая причудливые формы, местами плавные и изысканные, а иногда неровные, похожие на готические замки, но всегда чарующие своей прихотливостью и непредсказуемостью. В католической Испании, где множество храмов, пока таких замков не строил никто.

«Мама, когда я вырасту, построю такую церковь», — говорит ребенок. «Конечно, построишь, — отвечает мама, но про себя думает — господи, только бы ты был здоров и счастлив, о большем не приходится и мечтать». Унылый господин в полосатом купальном трико, сидящий поблизости, слышит эти слова и назидательно говорит: «Мой юный друг, такое здание построить нельзя, существуют строгие строительные правила, которые говорят, что здания должны иметь прямоугольные стены и сложную кровлю, сделанную из балок, перекрытий, сводов, в лучшем случае из аркбутанов. Наконец, здания строят из кирпича, а он не дает возможности строить так, потому что требует строго вертикальных стен». «Построю», — на этот раз про себя повторяет упрямый малыш.

Из-за ревматизма ребенок растет одиноким, лишенным возможности на равных общаться с другими детьми, зато щедро одаренным наблюдательностью и на удивление умелыми руками. Проходят годы, мальчик упорно и терпеливо учится. Поначалу в обычной школе, затем в школе архитектуры, изучает строительные науки, свойства и области применения различных материалов, учится практически в уме делать конструктивные расчеты и чертить сложные элементы. Самое удивительное, что при его слабом здоровье он научается многое делать своими руками, в том числе многочисленные кованые из меди и железа изделия для будущих архитектурных шедевров: решетки, ворота, калитки, перила, настенные украшения. Наверное, вы уже догадались, что речь идет об испанском гении, полное имя которого Антони Пласид Гильем Гауди-и-Курнет, более известном как Антонио Гауди.

Давняя детская мечта не дает покоя, и он то и дело возвращается к ней. Будучи еще юным учеником школы, он утверждается в мысли, что природа не знает прямых линий и прямых углов, что прямая линия — это создание человеческого разума.

Будучи поначалу воинствующим атеистом, к зрелому возрасту он приходит к религии и, став глубоко верующим католиком, полагает, что круг — это идеальное творение Бога.

В Европе зарождается и постепенно набирает силу новый стиль Art Nouveau (ар нуво), яркий, декоративный, богатый сочными живописными деталями. В Испании, особенно в Каталонии, где наиболее заметно влияние арабской, мавританской культуры, культуры народов Северной Африки, запрещающей изображения /полей и животных, но взамен использующей изысканный орнамент и богатое декоративное убранство.

Судьба жестоко обошлась с семейством Гауди. Совсем юными умерли два брата Антонио. А когда ему исполнилось 27 лет, ушла из жизни его единственная сестра, оставив на попечение Антонио свою малолетнюю дочь. А вскоре он потерял и отца, который был котельным мастером, искусным в кузнечном деле, привившим навыки работы с металлом своему сыну. Антонио остается совершенно один.

Именно тогда он решает создать величественный храм, посвященный памяти своих родных, а также всех ушедших из этого мира. Храм «Саграда Фамилиа» («Святое Семейство»), ставший делом всей его жизни, строился в течение 40 лет при жизни архитектора и остается незавершенным и по сей день. В отличие от большинства католических церквей с их замкнутыми внутренними объемами, этот храм открыт, даже его цокольная часть или крипта (подземелье, место для почетных погребений) вся как бы распахнута для посетителей и свежего воздуха. Интересно, что сложнейшая система перекрытий, характерная только для этого храма, была создана не путем расчета, а скорее по гениальному наитию. Точный ее расчет стал возможным только в наши дни, когда созданы самые современные компьютеры, способные справиться с подобного рода вычислениями. Да и многие здания, построенные Гауди, создавались без заранее разработанного на бумаге проекта. То есть практически так же, как строили древнерусские мастера: чертили на земле план фундамента будущего здания, а все остальное — форму стен, закомары, перекрытия, купола и маковки — мысленно продумывали и воплощали идеи по ходу строительства.

Среди художественного наследия Антонио Гауди есть еще одно удивительное явление, которому исследователи его творчества уделяют незаслуженно мало внимания.

Речь пойдет о деревянной мебели, созданной гениальным испанцем. Он просто не мог пройти мимо такого благодатного материала. Практически в любом художественном альбоме, посвященном творениям Гауди, можно встретить фотографии нескольких небольших предметов мебели, созданных его руками или по его проектам. Как правило, это небольшая скамеечка и несколько стульев без обивки, что позволяет выявить и подчеркнуть красоту древесины, чаще всего дубовой. В эпоху модерна многие мастера, в том числе и архитекторы, стали по- новому использовать особенности этого материала, научились при помощи пара и пресса придавать ему новые, несвойственные ранее формы. Стоит упомянуть две различные школы работы с деревом — Нанси и Парижскую. Первая основана Эмилем Галле, взяла за основу разнообразие мира живой природы, стараясь использовать его в произведениях, созданных из дерева. Самым ярким представителем этой школы вслед за Галле стал Луи Мажорель.

Парижская школа, основанная Зигфридом Бингом и привлекшая таких ярких мастеров, как Анри Baн де Велде (Бельгия) и Луиса Камфорта Тиффани (Северная Америка), стала пропагандировать искусство Дальнего Востока. Обе эти школы объединяло стремление придать мебели новые черты, перейти от квадратных и строго перпендикулярных форм к плавным, изогнутым и как бы текучим ее линиям, не отказываясь, однако, от опыта подобных работ предыдущих поколений, накопленного со времен Людовика XVI.

Разумеется, Антонио Гауди, как архитектор, был знаком с творениями обеих этих школ, но не пошел ни по одной из предложенных ими дорог. Он прекрасно знал и понимал общепринятые принципы построения мебели, как при помощи шипов соединяются детали, как они взаимодействуют между собой, образуя прочные и надежные конструкции. Однако в мебели Гауди это далеко не очевидно. При внимательном рассмотрении мы видим удивительную вещь: ножки скамьи и стульев, а также их спинки в форме сердечка или листа на стебле вырастают и: тела предмета мебели точно так же, как из ствола живого дерева вырастают его ветви. Там, в недрах свободно растущего ствола зарождается почка, которая среди потока прямых и ровных волокон древесины создает некое отклонение, некую новую структуру, которая постепенно ответвляется в сторону, поначалу являя собой тонкий прутик, с годами перерождающийся в веточку, затем в мощную ветвь или крепкий и мощный сук. Видимо, посеянное или благоприобретенное в детские годы внимание к окружающему миру, умение всматриваться и видеть его совершенство, желание следовать ему и здесь сыграло свою решающую роль. А ведь никто ни до, ни после него не позволил себе так смело и безоглядно идти по пути, проторенному великой природой.

Безусловно, анализируя конструктивные особенности мебели Гауди, можно обнаружить использование общепринятых принципов построения тех или иных ее предметов, потому что еще никому не удалось вырастить из спиленного дерева новые ветви в строгой и заранее заданной форме ножек или подлокотников, за исключением разве что уже упомянутого прессования дерева под действием химических растворителей и пара. Конечно же в эпоху ар деко, а затем и модерна многие мастера шли по пути поиска новых форм работы с деревом, создавая из него изысканные и плавные текучие формы, как правило, не свойственные этому материалу. Среди них стоит упомянуть Эжена Гайяра, Луи Мажореля, Питере Беренса и других, а также нашего великого соотечественника Федора Шехтеля.

Но простыми столярными способами и средствами сымитировать природные формы смог только гениальный и непостижимый ученик натуры — Антонио Гауди.

Каждый человек, мало-мальски знакомый со столярным ремеслом, знает, что при сочленении горизонтальных элементов сиденья с вертикальными ножками приходится соединять детали с различным направлением волокон. Такие стыки при отделке начинают «кричать», обнаруживая себя, в особенности под слоем шеллака. Однако Гауди удалось сделать так, что впечатление целостности и единства всего предмета не нарушается ничем, что эти предметы мебели воспринимаются именно как природное образование, как игра случая, создавшего по прихоти природы совершенный шедевр. Его скамеечка и стулья украшены очень скромно: посередине плоской поверхности спинки или сиденья располагается прорезной орнамент в виде одиночного листа плюща на тонком стебельке, не отягощенный никакими дополнительными элементами, пи объемной резьбой, ни членением листа на отдельные прожилки. Но зато этот листик настолько совершенен, что остается лишь любоваться им и стараться попять, где проходит та тонкая грань, которая отделяет высокий и требовательный вкус от неразумного украшательства.

Вернемся еще раз к заголовку этой статьи: гений — он потому и гений, что в любом своем проявлении становится на новый, высочайший уровень мастерства. Любое его произведение заставляет нас восхищаться и задаваться вопросом, какова природа его одаренности, таланта и, в конце концов, гения.

Посмотрело: 4578

Величайшее свойство произведения искусства - гармония, которая в пластических искусствах рождается из света. Свет создаёт рельеф и украшает. Архитектура - это упорядочение света.(с) Антонио Гауди

Великие и необычные люди чаще всего необычны во всем, начиная от рождения, и заканчивая смертью… Антонио Гауди был архитектором от бога, каталонцы боготворят его, весь мир восхищается им. Но было ли так всегда?

Родился Антонио Гауди в городе Реус, который находится в курортном ныне районе Коста Даурада, в десяти километрах от прибрежного города Таррагона, 25 июня 1852 года в семье Франсеска Гауди-и-Съерра и Антонии Корнет-и-Бертран. Рождение его было трудно, а потому родители поспешно крестили младенца в церкви Святого апостола Петра. Он был пятым ребенком его матери Антонии.

Именно отец привил Антонио любовь к рисованию и архитектуре. Франсеск был потомственным кузнецом, специальностью которого были как ковка, так и чеканка по меди. Как потом говорил сам архитектор, именно в мастерской отца в нём пробудилось ощущение пространства.

Очень трагической была вся его жизнь. Сначала два его брата умирают в младенчестве, потом и третий брат в 1876 году. Практически сразу умирает мать Антонио, а 1879 году – его сестра, оставив на руках отца и брата свою маленькую дочку.

Антонио с отцом и племянницей переезжают в Барселону, но горе настигает их и тут: в 1906 году уходит из жизни Франсеск, а спустя 6 лет и племянница.

Жизнь Гауди можно сравнить с историей Дали. Великий архитектор почти не имел друзей, ко всему прочему никогда не был женат. Правда, в отличие от Дали, Антонио мешали не его собственные странности, а ревматизм, который не позволял играть с другими детьми. Зато он мог и любил долго бродить в одиночестве, чем и занимался с удовольствием на протяжении всей жизни. Пусть он не был так подвижен, как другие люди, но зато это дало ему возможность больше наблюдать и видеть. Перед ним открывался во всей красе мир природы вокруг, что стало вдохновением для будущего гения. Считается, что ревматизм в столь юном возрасте привел к тому, что мальчик выглядел намного старше своих сверстников, будто болел «преждевременным старением».

Мальчик Антонио всегда любил рисовать, но впервые о его даре узнали в школе в 1867 году, когда он поместил несколько рисунков в школьный журнал «Эль Арлекин».

Антонио Гауди можно назвать волшебником. Когда приезжаешь в Барселону и воочию осознаешь его гениальность, прогуливаясь мимо его зданий, чувствуешь, будто находишься в сказке. Пряничные домики, шпили, изгибы… Кажется, что вот-вот откуда-нибудь вылетит фея, выбежит единорог и унесет вас в какой-то новый добрый и светлый мир!

Когда, однажды, невысокий рыжеволосый студент предъявил вниманию экзаменационной комиссии Барселонской школы архитектуры свой дипломный проект, удивлению его преподавателей не было предела. Почтенных профессоров поразило то, что здание, предложенное на чертежах юноши, нельзя было отнести ни к одному архитектурному стилю, до того оно было удивительно и необычно! “Господа, перед нами либо гений, либо сумасшедший!” - воскликнул председатель. “Похоже, теперь я архитектор”, - ответил Антонио Гауди-и-Корнет.

Уже тогда преподаватели Гауди не могли решить: то ли он гений, то ли сумасшедший. Темой учебного проекта Гауди были ворота кладбища, представляющие ворота крепости - они разделяли мёртвых и живых, однако свидетельствовали, что вечный покой - всего лишь награда за достойную жизнь.

Еще одной отличительной особенностью Антонио были его глаза - разные, один близорукий, другой - дальнозоркий, но он не любил очки и говорил: «Греки очков не носили».

Все его произведения напоминают замки из песка. Кажется, что стоит только ткнуть пальцем и здание рассыплется у тебя на глазах. Он ненавидел правильные, геометрически ровные пространства, избегал прямых линий, считая, что круг – порождение Бога, а линия – человека. Кстати, носил одно время в кармане сырое яйцо, считая, что это самая идеальная форма, созданная самой природой.

Друзья гения говорили, что помимо своего блестящего таланта, он обладает феноменальной ловкостью: архитектор мог поймать на лету муху левой рукой.

Его первые здания, которые относятся к раннему модерну, строятся в Барселоне и Комильясе (Кантабрия) под влиянием испанского архитектора Марторела. Это два «стилистических близнеца», богато декорированные, нарядные и причудливые – Дом Висенс и Эль Каприччо. Тогда же был построен Дом Кальвет в Барселоне.

Одним из важнейших моментов в его жизни стала встреча его с Эусеби Гуэлем, что и помогло архитектору реализовать его истинные замыслы. Гуэль – текстильный магнат, богатейший человек Каталонии, стал другом Антонио Гауди. Он мог позволить себе за свои деньги все, что угодно. За свои же деньги он позволил своему другу осуществить мечту каждого архитектора – полную свободу самовыражения. Да, Гуэль явно обладал эстетическим чутьем…

Гауди выполняет для семейства Гуэль проекты павильонов усадьбы в Педральбесе близ Барселоны, винных погребов в Гараффе, часовни и крипты Колонии Гуэль (Санта Колома де Сервельо) и широко известного Парка Гуэль в Барселоне. Именно в этом парке в центре стоит памятник саламандре, которая является символом Барселоны. Выложенные мелкой колотой плиткой орнаменты поражают своей гармоничностью, хотя в целом являют собой цветовой хаос.

Но делом его жизни стал собор Святого семейства, Саграда де Фамилиа (Sagrada de Familia).

Идея создания храма появилась от Хосе Мариа Бокабелья, лавочника и книжника в одном лице, а строительство началось без участия Гауди. 19 марта 1882 года, в день святого Иосифа, с приличествующей случаю торжественностью в основание будущего собора заложили первый камень. Но вскоре из-за возникших разногласий между Бокабельей и архитектором Франсиско де Паоло де Вильяром последний отказался продолжать работу. Тогда лавочник нашел 30-летнего Гауди и предложил ему продолжить проект, на что тот с радостью согласился, не подозревая, какую роль сыграет собор в его жизни.

Раскритиковав предыдущий проект, он создает новый, решая возвести храм-«книгу», грандиозные каменные «страницы» которой расскажут о земной жизни Христа от Рождества до смерти и Воскресения. Саграда де Фамилиа - это пересказанный в камне и бетоне Новый завет.

Молодой архитектор начал работать над собором 3 ноября 1883 года, хотя только 28 марта 1884 года его официально назначили руководителем работ. А еще 3 марта 1884 года Гауди выдвинул предложение, чтобы его освободили от всех ограничений, которые накладывал проект Вильяра. В качестве арбитра пригласили Рогента, бывшего учителя Гауди, и он вынес решение в пользу своего студента. Получив этот заказ, Гауди мгновенно оказался в числе ведущих архитекторов Барселоны. «Это будет подобно лесу. Мягкий свет будет литься через оконные проемы, находящиеся на различной высоте, и вам покажется, что это светят звезды», - таким Гауди видел величайшее из своих творений.

В своем литературном очерке для журнала «Минотавр» в декабре 1933 года Сальвадор Дали восторженно отзывается об Антонио Гауди, называя его самым оригинальным явлением в истории искусства и рассуждая о созданных великим каталонцем зданиях, используя сложную метафорику. Главное предпочтение Дали отдал Дому Мила, откуда он даже заимствовал кое-что и для своего творчества. К сожалению, статья нашла отклик только у коллег-сюрреалистов. В 1956 году художник организовал в барселонском парке Гуэля чествование Гауди. Это позволило собрать средства на продолжение строительства Саграда Фамилия и весьма способствовало популяризации имени великого архитектора.

Гауди отдал храму 43 года жизни, а с 1910 года и вовсе занимался лишь им, отказывая своим многочисленным заказчикам и не оставив в своем сердце место для женщины. Гауди знал, что ему не суждено увидеть храм завершенным. Некоторые, правда, и вовсе считают, что тайный замысел Гауди - вечное строительство собора.

Умер великий гений так и не закончив Саграда де Фамилиа… Он погиб под колесами трамвая у подножья горы Тибидабо недалеко от Собора Святого Семейства, работы всей его жизни, где он проводил большую часть времени. Считается, что он загляделся на свое творение и не увидел опасности. Ему было почти 74 года. Говорят, что выглядел он неопрятно, а денег и документов с собой не было, поэтому извозчики отказывались везти его в больницу, боясь, что никто не заплатит им. Да, и действительно, последние несколько лет Антонио занимался только собором, забыв о себе, о комфорте и чистоплотности. От молодого щеголя не осталось и следа…

В конце концов Гауди доставили в больницу для нищих, и никто не мог узнать знаменитого архитектора, пока на следующий день его не нашли друзья. Когда его пытались перевезти в лучший госпиталь, он отказался со словами, что «его место здесь, среди бедноты». Гауди скончался на третий день, 10 июня 1926 года.

В 1926 году Антони Гауди похоронили в крипте недостроенного им собора.

Елена Плаксина

«Я изжил все свои недостатки, но так и не смог исправить мой скверный характер»
Антонио Гауди

Есть люди, горящие желанием стать архитекторами. Есть те, которым удается стать архитекторами. Есть наконец те немногие, что рождены архитекторами. Антонио Гауди – один из этих немногих. Хотя в молодости необычайно скромно оценивал свои способности. На церемонии вручения дипломов в Школе архитектуры он саркастически произнес: «Лоренцо, слышишь, сказали, что я уже архитектор…»
Мы хорошо знакомы с творчеством гения, наперечет знаем все постройки, но что нам известно о нем как о личности? Не о Гауди – гениальном архитекторе, а о Гауди – человеке? Знаем, что был он светловолосым, голубоглазым, носил бороду. В молодости старался быть этаким денди, вращаясь среди людей благородного сословия, хотя, как утверждали недруги, походил, скорее, на ремесленника, одетого в свой лучший выходной костюм, чем на человека из высшего общества. Слыл безбожником и водил дружбу с социалистами. Друзья юности вспоминают о нем как о человеке веселом, любящем хорошую шутку. В зрелые годы – замкнутый, даже угрюмый. Истово верующий, отдавший большую часть своей жизни строительству храма Святого Семейства (Саграда Фамилия). Одевался Гауди в неизменный черный костюм, поношенный до такой степени, что, когда попал под трамвай, окружающие приняли его за бездомного бродягу и отправили в больницу для бедных. Непримиримый националист: «Самый ярый каталонец из всех каталонцев», – так сказал о нем один из близких друзей. Вот, пожалуй, и все…

Он не был расположен писать о самом себе. Большую часть того, что мы знаем, рассказали его немногочисленные друзья и коллеги. Именно они донесли до нас истории из жизни мастера. Друзья вспоминали, что великий архитектор не любил говорить «я» и, где это было возможно, употреблял местоимение «мы». Ему не нравилось позировать перед фотокамерами, поэтому его фотографии большая редкость. Когда очередная знаменитость в сопровождении прессы приезжала посмотреть на строительство храма, Антонио Гауди снимал шляпу в приветственном жесте, одновременно стараясь закрыть ею лицо.
Трудно одним словом определить характер артиста. Его скромность удивительным образом сочеталась с эксцентричностью, что и определило непростые отношения, которые складывались между архитектором и заказчиками.
Дворец и загородный дом Гуэля

Жозеп Батло не обладал сильным характером, но супругу взял из семейства Годо, а с ними шутки были плохи. В процессе реконструкции хозяйка дома часто навещала постройку. И чем дальше, тем больше разочарований это ей приносило. В частности, она поняла, что овальные формы внутренних помещений не позволят поместить рояль дочери в музыкальный салон. Она несколько раз довольно тактично высказала архитектору свои сомнения.Гауди попросту не обращал на них внимания. Наконец строительство завершилось. Так и есть: рояль в комнату не помещался. Забыв о хороших манерах, хозяйка в резкой форме высказала все, что думала, о своенравном архитекторе. В ответ на гневную тираду Антонио Гауди невозмутимо заявил: «Сударыня, не помещается рояль? Так купите вашей дочери скрипку!»
Еще одну свою идею собирался воплотить Гауди в этой постройке. Архитектор спланировал различную форму для стульев в салоне хозяйки (он зачастую проектировал мебель для своих построек). Для мужчин предназначались стулья обычной формы, женщинам он предполагал сделать другие, более удобные по его мнению (вы помните, что женские юбки той эпохи были достаточно громоздкими). Однако сеньора Годо, узнав о планах архитектора, буквально взвилась от негодования. Ответ был быстрым и категоричным. Ну уж нет, в ее салоне она командовать никому не позволит. В итоге все стулья оказались обычной традиционной формы.
Любовь в Матаро

Если мужчины-заказчики, как правило, с воодушевлением относились к идеям архитектора, то с их женами Гауди явно не находил общего языка. Не сложились его отношения с женским полом и в личной жизни.
Гауди едва исполнилось 22 года, он еще не получил диплома архитектора, когда началась его дружба с первым в Испании рабочим кооперативом. Там в Матаро он познакомился с той, что стала его большой любовью: Хосефой Мореу, или попросту Пепетой (так звали ее в семье), – воспитательницей детского сада и учительницей французского языка того же кооператива.

Хосефа Мореу на фото (портет, в парке и с двумя дочерьми)

Хосефа была несколькими годами моложе Антонио. Высокая, с тонкими чертами лица, с волосами золотистого цвета, она не только отличалась внешней красотой. Тонкие манеры сочетались удивительным образом со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками. Пепета часто появлялась на пляже, что в то время считалось совершенным бесстыдством, несмотря на то, что купальный костюм был верхом целомудрия и доходил до колен.
Она играла на пианино, пела, интересовалась политикой. Через своего брата была связана с социалистами. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди. Долгое время влюбленный не отваживался признаться в своих чувствах. Когда наконец решился, Хосефа была уже помолвлена с другим. Трудно сказать, как сложились бы отношения человека с таким своеобразным характером, как у Гауди, с девушкой, которая на тот момент уже имела непростой жизненный опыт. По воспоминаниям ее брата, совсем юной Пепета страстно влюбилась. Обладая характером решительным и независимым, она, забыв о приличиях, сбежала из дома с любовником. Жуан Палау оказался пьяницей и игроком, он нередко поколачивал свою юную подругу, пока не оставил ее без гроша в одном из портов Северной Африки, где занимался торговлей. Пепета как могла в течение трех месяцев выживала в обществе моряков, преступников, проституток и контрабандистов, зарабатывая игрой на пианино в одном из портовых кабаков. Преодолев стыд, она обратилась наконец за помощью к отцу, благодаря чему и смогла вернуться на родину.
Антонио Гауди , с тех пор как начал зарабатывать приличные деньги, носил хорошо сшитые костюмы и курил сигары. Он был видным молодым человеком: крепким, среднего роста, с римским профилем (такой можно увидеть в музеях Каталонии). Однако тонкие городские манеры ухаживания за женщиной, способность вращаться в обществе: садиться, складывать платок или салфетку – все это не было присуще внуку крестьянина. Если даже с мужчинами он был необщительным и постоянно смущался, что уж говорить о женщинах…
Гауди великолепно справлялся с глиной, камнем, стеклом, деревом и железом, однако совершенно терялся, когда надо было взяться за вилку и нож. Его бедная мать, верная почитательница Девы Марии, воспитывала своих детей в простой крестьянской манере, обучая их правильно молиться и ничему более.
«Даже если моя сестра Пепета и восхищалась гениальностью Гауди , то как мужчина тот ее не привлекал, в обыденной жизни он не слишком следил за собой», – писал брат девушки в своих воспоминаниях.
Для любого, не настолько замкнутого человека, как Антонио Гауди, результат был бы достаточно предсказуем: Хозефа Мореу ему отказала.
Как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной женщины? Ее второй брак также был неудачным. Опять оставшись одна, она открыла в Барселоне элегантный бутик по продаже женских шляпок, который быстро вошел в моду. Ее третье замужество увенчалось успехом: мужчина, ставший отцом ее четырех детей от предыдущего брака, оказался человеком воспитанным, обладавшим к тому же большим чувством юмора.

Что же Гауди ? Впоследствии волею судьбы ему часто приходилось встречаться с предметом своей неразделенной любви, так как жили они на одной и той же улице в Барселоне . Когда архитектор переселился в парк Гуэль, Хосефа нередко навещала семью доктора Триаса, жившую в другой парковой постройке. Похоже, чтоГауди так и не смог забыть боли от нанесенной ему в молодости травмы. Друзья рассказывали, что, узнав о грядущем визите, он старался не приближаться к дому своих соседей.
Ла Педрера

В трех минутах ходьбы от дома Батльо другой промышленник под именем Пере Мила владел скромным домиком с садом. Дом этот был возведен на фундаменте некогда стоявшей здесь часовни, посвященной Деве Марии Росер. Сеньор Мила тоже горел желанием построить нечто необычное. Возможно, он никогда не обратился бы к Гауди , если бы не его жена, Росер Сегимон: красавица родом из тех же мест, что и архитектор. Именно ей пожелалось отдать постройку в руки земляка, о чем впоследствии она не раз пожалела. Супруги Мила отличались экстравагантным характером, но даже они иногда с трудом понимали революционные идеи Гауди .

Дом Мила после постройки

Итак, сеньора Сегимон и ее муж, сеньор Мила, заказали Гауди проект большого жилого дома. Новый дом начал подниматься, принимая крутые изогнутые формы, больше похожий на продукт извержения вулкана в скалистой местности, чем на творение рук человеческих. И вот дом был построен… Людская молва обозвала его «Ла Педрера» («каменоломня», или попросту «каменюка»).
Гауди предполагал завершить здание колосальной статуей Девы Марии, однако семейство Мила категорически воспротивилось этому. Архитектор настаивал: «Не правда ли, – говорил он, – что раньше здесь стояла часовня Девы Марии? Дева Мария должна иметь свое место в этом доме, и это место должно быть видно отовсюду». Поскольку хозяева были однозначно против, Гауди с неохотой повиновался. Статуя так и не была поставлена.
Позволю себе небольшое отступление. Совсем недавно члены общества «Друзья Гауди » начали кампанию по возрождению этой идеи. Они даже предоставили на суд общественности макет статуи. «Если храм Саграда Фамилия продолжает строиться и после смерти Гауди, – говорят они, – почему бы не завершить наконец и эту постройку так, как ее видел архитектор? По словам Гауди , именно эта статуя придает смысл зданию». Нынешнему владельцу дома – банку Ла Кайша (la Caixa) – эта идея не пришлась по вкусу. Но кто знает, быть может, банкиры в конце концов сдадутся под напором «Друзей Гауди » и через несколько лет туристы, вновь посетив Барселону, увидят Ла Педреру, увенчанную грандиозной (4,5 м) статуей Девы Марии с младенцем на руках? Макет статуи изготовил японский скульптор Этсуро Сотоо. Несколько лет назад он посетил Барселону и был покорен творениями Антонио Гауди . Предложив свои услуги в строительстве храма Саграда Фамилия, он стал автором нескольких скульптурных групп фасада Страстей.
Он был не единственным поклонником каталонского зодчего. Архитектура гения оказалась близка жителям Страны Восходящего солнца. Другому «влюбленному в Гауди » японскому архитектору Тойо Ито властиБарселоны позволили осуществить реконструкцию фасада отеля, расположенного почти напротив Ла Педреры. На иннагурации архитектор заявил, что ни в коей мере не собирается соревноваться с гениальным мастером. Созданный японцем фасад, по его словам, выражает динамизм и струение морских волн и перекликается с обликом Ла Педреры. Жители Барселоны и ее гости сами могут решить, насколько эта идея удалась.
Но вернемся к отношениям между Гауди и заказчиками – семейством Мила. Крышу здания архитектор украсил необычного вида дымоходами, больше похожими на рыцарей в странных шлемах, чем на обычные дымовые трубы. Одну из них Гауди приказал облицевать осколками зеленого бутылочного стекла, так же предполагал оформить и все остальные. Но тут вмешалась хозяйка дома: ей пришелся не по вкусу столь дешевый отделочный материал, он явно не соответствовал общественному статусу супругов. Так и осталась стоять в гордом одиночестве эта труба, переливаясь на солнце бутылочными осколками.

Последняя из размолвок хозяев с архитектором произошла, когда Гауди предъявил счет за сверхурочные работы. Супруги Мила наотрез отказались заплатить итоговую сумму, она показалась им чересчур высокой.Гауди обратился в суд, и решение было вынесено в его пользу. Хозяева вынуждены были взять ипотеку под вновь построенный дом, чтобы заплатить архитектору. Гауди , чрезвычайно обрадованный своей победой, отдал деньги одному из женских монастырей.
У него возникали проблемы не только с заказчиками, но и с городскими властями. Не желая отступить от своего проекта ни на шаг, Гауди одной из колонн дома Мила занял часть тротуара на Пасео де Грасия. Проводивший инспекцию член муниципального совета увидел нарушение. Он тут же заявил ответственному за строительство, что колонну надо немедленно убрать с тротуара. Услышав новость, возмущенный архитектор выпалил: «Хорошо, я срежу колонну, а на срезе напишу, что сделано это было тогда-то, по приказу того-то». Больше инспектор к этому разговору не возвращался.
Когда здание поднялось во всей своей красе, чиновники городской мэрии с изумлением поняли, что размеры его превысили дозволенные пределы на 3000 куб. м. В срочном порядке издали приказ: чердачные помещения дома снести, в противном случае сеньору Мила грозит штраф в 100 000 песет. Когда страсти утихли, барселонские власти, поразмыслив, вынесли удивительное по своему великодушию решение: поскольку дом Мила представляет собой «творение художественного значения», то обычные нормы к нему не применимы. Честь и слава дальновидности барселонских чиновников!

Не все в то время обладали способностью воспринимать подобное новаторство. Рассказывали, например, что французский министр Жорж Клеменс во время короткого пребывания в Барселоне, увидев Ла Педреру, заявил, что больше не намерен возвращаться в город, власти которого позволяют строительство в нем таких чудовищных сооружений. Сам Гауди остался очень доволен исходом дела, он даже попросил сделать для него выписку из документа.
Несмотря на высокую оценку своих трудов, Антонио Гауди устал прислуживать буржуазии. Все мысли мастера были заняты собором Святого Семейства. С каждым проходящим годом заметно затухал его интерес ко всему земному. Один из газетчиков того времени писал: «Гауди